Виды сочинений по литературе. 10—11 классы

РАЗДЕЛ 3

СОЧИНЕНИЯ ЛОГИЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА

Анализ лирического произведения

Лирика — субъективный род литературы. «Содержанием лирической поэзии являются переживания, взгляды, оценки отдельного человека — короче, содержанием её становится сам человек».

Видимо, поэтому для многих учеников (и не только для них) анализ лирического произведения представляет трудность. Объяснение этому найти несложно. «Поэзия имеет свой собственный язык — язык особого искусства».

Подлинный ценитель и знаток поэзии умеет понимать её язык, а школьника учат этому на уроках литературы, посвящённых анализу лирических произведений.

Как в любом художественном произведении, в стихотворении следует различать содержание и форму, хотя, когда мы читаем произведение, воспринимаем его целостно.

К сожалению, сегодня нередко приходится читать работы учеников, которых научили видеть форму, но не научили определять содержание. Ученик может ловко оперировать теоретическими терминами, относящимися к стихосложению, но смысл прочитанного стихотворения ему неясен. А ведь форма служит для выражения содержания.

Наверное, многим педагогам приходилось встречаться с учениками, которые приводят перечисление того, какие тропы им встретились, совершенно не раскрывая их смысловую роль в стихотворении. Звучит это примерно так: «В элегии „Вновь я посетил...“ А. С. Пушкин использует метафору „зелёная семья“, сравнения „как дети“, „как старый холостяк“, эпитеты „опальный домик“, „холм лесистый“, „убогий невод“ и т. д.». Но что даёт подобное перечисление? Ровно ничего. Не стоило и разбираться в теоретических понятиях, запоминать их, учиться находить в стихотворении примеры, для того чтобы так бездумно ими пользоваться.

Целесообразнее всего, конечно, обращаться к авторитетным литературоведческим трудам и показывать, как специалисты оперируют теоретическими понятиями. Например, при анализе элегии А. С. Пушкина «Вновь я посетил...» можно предложить ученикам отрывок из книги Н. Л. Степанова «Лирика Пушкина», с тем чтобы показать, как учёный соотносит употребление метафоры и сравнений в этом стихотворении: «Центральное место в стихотворении занимает описание любимых поэтом трёх сосен, вокруг которых раскинулась молодая поросль... Эта картина необычно просто и без поэтических прикрас воспроизводит то, что увидел поэт. И вместе с тем даже в этом почти, казалось бы, „протокольном“ описании Пушкин прибегает к поэтическим средствам выражения — сравнению, метафоре. В основе её — образ „зелёная семья“, уподобляющий зелёную рощицу вместе со старыми соснами единой семье. Отсюда и кусты, которые теснятся, „как дети“, и старое одинокое дерево — „угрюмый“, „старый холостяк“. Эта метафора разрастается в целый метафорический ряд, подготовляя дальнейшее философское обобщение, которым является заключительная часть стихотворения. Всё стихотворение как бы подготавливает основной образ — образ молодой зеленеющей рощицы, выражающей вечное движение жизни, её развитие, веру поэта в будущее».

Анализируя стихотворение далее, Н. Л. Степанов обращает внимание на важнейшую особенность поэтики Пушкина: «Точность словесного обозначения предметов здесь доведена до предела. Достаточно обратиться к эпитету. Он, как и всегда у Пушкина, необычайно конкретен: „опальный домик“, „кропотливого её дозора“, „убогий невод“ — в каждом из этих эпитетов сконцентрировано основное качество предметов, о которых идёт речь. Ведь за эпитетом „опальный“ стоит широкий круг ассоциаций, связанных с „опалой“ и изгнанием в Михайловское самого поэта в 1824 году. „Кропотливый дозор“ Арины Родионовны одновременно и приятен поэту, и несколько докучает ему, и в то же время свидетельствует о внимательной, даже мелочной заботливости няни о воспитаннике. „Убогий невод“ — одним штрихом рисует картину деревенской бедности, глуши и запустения. Точность слова всюду сочетается с его смысловой значимостью. Именно тщательная, скрупулёзная живопись, тонкость оттенков и делают стихотворение поэтическим. Будничная, повседневная действительность становится поэтичной, предстаёт перед читателем в художественной интерпретации, которая придана ей поэтом».

Важно, чтобы ученики осознавали: особенность анализа художественного произведения заключается в том, что никогда нельзя дать его окончательного и единственного понимания. Тем и привлекательно чтение, что в его процессе в качестве соавтора выступает читатель, у которого рождаются свои представления, свои ассоциации, своё понимание текста. Оно не будет абсолютно другим — ведь перед нами всё-таки одно и то же произведение, и наши мысли, чувства направляются художником слова. Но оно будет индивидуальным, в чём-то отличающимся от того, что увидит в этом же произведении другой читатель. Показать это можно, приведя анализ фрагмента того же стихотворения другим литературоведом, например Л. Я. Гинзбург. Лидия Гинзбург пишет о том, что лексическая точность зрелого Пушкина сочетается с предметной, и отмечает, что для поэта «...наряду с гармонией важен... принцип противоречий, дающий новые ракурсы вещей.

Вот опальный домик, // Где жил я с бедной нянею моей. // Уже старушки нет — уж за стеною // Не слышу я шагов её тяжёлых, // Ни кропотливого её дозора.

В двух последних строках слова вступают между собой в противоречивые отношения. Тяжёлые шаги не подходят к няне. И это сразу изменяет представление, превращает его в наблюдённую, единичную черту. Здесь тяжёлые шаги — это особая старушечья походка, походка существа, обременённого годами и заботами, походка, вероятно, суетливая (этот оттенок поддерживает слово кропотливый). В следующем стихе того же порядка сочетание — кропотливый дозор. Дозор привычно ассоциируется с иными представлениями — военный дозор, тюремный дозор; определение кропотливый придаёт дозору значение попечения, заботы, суетливой заботы, а вместе с тем в слове остаётся нечто от его первичного смысла. Это деспотическая забота старой няни и домоправительницы».

Таким образом, ученики видят, как нагружено каждое слово в настоящем поэтическом произведении. И зримые картины встают перед воображением читателя, и глубина человеческих взаимоотношений, переживаний может быть выражена иногда одним-двумя словами. Кстати, нужно приучить детей, чтобы, анализируя стихотворение, они заглядывали в толковый словарь, который, объясняя даже знакомые им слова, сделает их речь более точной, поможет увидеть смысловое многообразие речи поэта.

Ученики, конечно, не могут анализировать стихотворения так, как это делают литературоведы, но внимание к форме стихотворения вдумчивому читателю помогает раскрыть содержание. Понятно, что каждый это делает по- своему, исходя из своих представлений о жизни, знаний и особенностей мышления.

Здесь хочется согласиться с принципами анализа, которые предлагает Р. И. Альбеткова, обращаясь к ученикам: «Это творческая работа, потому что нет единого пути для анализа текста, и вам надо найти тот путь, который поможет проникнуть в смысл именно этого конкретного произведения. А это зависит, во-первых, от самого текста и, во-вторых — в значительной мере — от читателя: его эрудиции, умения воспринимать художественное произведение. И чем больше вы читали художественной литературы, чем глубже научились проникать через языковую ткань в смысл текста, тем лучше сможете передать своё восприятие произведения, тем вернее сможете истолковать и оценить его».

Поэтому и сам учитель при изучении лирики ищет приёмы анализа, исходя из конкретного содержания и формы его воплощения в стихотворении. К сожалению, это не всегда понимается учителями литературы. Нередко в школах на педагогических практиках приходилось наблюдать, как учителя предлагают студентам схему анализа стихотворения. Некоторые не очень развитые студенты стараются добросовестно вместе с учениками «по пунктам» разобрать (выражение таких студентов) стихотворение (хотя в вузе их учили другому). Понятно, что происходит на таких уроках анализа: во-первых, скука неимоверная; во-вторых, поэзия убивается напрочь.

Хочется ещё раз напомнить таким «толкователям» поэзии:«Единого пути, пригодного для анализа любого произведения, не существует, в каждом случае мы заново торим дорожку от слова к смыслу. Искусство анализа как раз и состоит в выборе оптимального способа проникновения в идею произведения через его словесную ткань...

В одном стихотворении вы заметите, как точны и выразительны эпитеты, и в возникшей перед вами картине откроется красота мироздания, в другом — мысль автора выявится благодаря антитезе, и вы почувствуете, как сложна и противоречива жизнь, в третьем — образ станет понятен через игру слов, и вы восхититесь свободой и виртуозностью языка автора, в четвёртом — важно сопоставление картин, в пятом — несовпадение стиховых и синтаксических пауз и т. д.».

Преподаватель, изучая лирику вместе с учениками, должен не только познакомить их с принципами анализа, но и научить оформлять свои впечатления, своё понимание лирического произведения в письменной форме. С этой целью на первых порах в старших классах учитель позволял себе создать своеобразный жанр школьного анализа стихотворения — учительско-ученический.

В данный фрагмент анализа стихотворения Ф. И. Тютчева «Ещё земли печален вид...», проведённый Машей Т., учитель внёс свои наблюдения. Такая совместная работа помогала ученикам увидеть, как определяются в анализе особенности образности поэта и как благодаря этому вскрывается смысл стихотворения.

АНАЛИЗ СТИХОТВОРЕНИЯ Ф. И. ТЮТЧЕВА «ЕЩЁ ЗЕМЛИ ПЕЧАЛЕН ВИД...»

Человек всегда был неотъемлемой частью природы, которая на протяжении многих тысячелетий кормила его, одевала, давала кров. Но с ростом урбанизации всё изменилось. Многие из нас утратили естественное, изначально заложенное в каждом человеке чувство гармонии и единства с окружающим миром.

Один философ назвал поэзию «чистым родником в искусстве». Разумеется, речь шла о настоящей поэзии. Ведь именно она помогает людям разобраться в простых и одновременно сложных вещах. Тему взаимодействия природы и человека затрагивали многие поэты. Но особенно выразительны и проникновенны в этом плане стихотворения Ф. И. Тютчева, ибо чуткая душа этого человека была способна чувствовать не только себя в природе, но и природу в себе.

В стихотворении «Ещё земли печален вид.» Тютчев использует приём образного параллелизма, сопоставляя явления природы и состояние души человеческой.

В первой строфе перед нами предстаёт образ ещё не проснувшейся от зимнего сна природы. Именно образ, так как природа воспринимается поэтом, как живая, наделённая качествами, присущими человеку. Об этом говорят олицетворения: природа «не проснулась», «весну послышала она» и «ей невольно улыбнулась». В первых же строчках мы видим антитезу: «печальный вид» земли противопоставляется свежему, «весною» дышащему воздуху. Метафора «печален вид» в первой строке помогает выделить слово «земли», чтобы усилить контраст между зимней, ещё спящей природой, и уже просыпающейся, изображённой во второй строке. Примечательно, что едва приметное дуновение весны пока ощущается только в воздухе. Подвижность воздушных масс рисуется с помощью ряда глаголов: «дышит», «колышет», «шевелит». И тут же в противопоставление

им показывается неподвижное, «мёртвое» состояние земли, изображённое с помощью эпитета. Об этом говорит и значение глаголов. «Колыхать», «шевелить» — это приводить в движение застывшие в каком-либо одном положении предметы. Созданию «дышащего» «весною» образа воздуха способствует и аллитерация на «ш» в этих глаголах, помогающая уловить слухом это еле заметное шевеление предметов на пробуждающейся земле: мёртвого в поле стебля, ветвей елей. Пробуждение природы дорисовывается и с помощью эпитета «редеющего сна». Слово «сон» помогает понять, почему «ещё земли печален вид», а эпитет показывает, что уже недолго остаётся земле оставаться в этом состоянии. Причём в смысловом отношении этот эпитет необычен, потому что в прямом значении применительно к слову «сон» его употребить просто невозможно. Что значит редеющий сон? Слово «редеть» обозначает «становиться редким, уменьшаться в числе», а слово «редкий» — «такой, в котором части расположены на известном расстоянии, с промежутками» (Словарь Ожегова ). Но сон количественно измерить нельзя. И представить пространственные промежутки в сновидениях тоже проблематично. Это если подходить к значению слова в стихотворении буквально. А вот воображению ярко представляется недолговечность сна природы, тем более, что этому способствует ещё и звучание слова.

Вторая строфа показывает, что природа, сквозь сон улыбающаяся весне, сравнивается с психологическим состоянием лирического героя: «Душа, душа, спала и ты...». В центре этой строфы образ, который можно одновременно отнести к описанию и человека, и природы: «Блестят и тают глыбы снега, // Блестит лазурь, играет кровь.». Если этот образ отнести к описанию природы, то в нашем воображении встаёт картина бурного таяния снегов, которое тоже способствует пробуждению природы от зимнего сна. Но, если это описание соотнести с душой, к которой обращается поэт в начале строфы, то мы понимаем, что он использовал метафору, рисующую состояние человека. Его можно определить с помощью другой метафоры, ассоциативно возникающей в памяти: «душа оттаяла». Правомерность таких представлений подтверждает вторая строка этой цитаты, где образы природы и души человеческой поставлены в один ряд: «блестит лазурь» (явно небесная), «играет кровь» (понятно, что у человека). Таким образом, смысловое поле расширяется. Вот эта слитность состояния природы и человека, создаваемая с помощью взаимодействия образных рядов, которые невозможно разделить, — особенность поэзии Тютчева. Эта особенность и помогает поэту в его стремлении «уловить душу природы, её язык» (В. Брюсов) и показать, что человек — «лишь грёза природы».

В данном фрагменте анализа можно увидеть, как толкование различных изобразительно-выразительных средств, в первую очередь тропов, помогает уяснить смысл лирического произведения.

Но есть читатели, у которых настолько развито ассоциативное мышление, что после его прочтения они сначала создают картину в своём воображении, а потом уже пытаются осознать, какими особенностями стихотворения эта картина навеяна.

Об этом свидетельствует анализ произведения Ф. И. Тютчева «Фонтан», проведённый Светланой З. В эту работу учитель тоже внёс свои поправки, немного сократил её объём, но характер образов, созданных воображением ученицы, оставлен.

АНАЛИЗ СТИХОТВОРЕНИЯ «ФОНТАН» Ф. И. ТЮТЧЕВА

...Блестящий и нежный луч света игриво коснулся поверхности маленькой капли. Она была хороша: холодна, как лёд, прозрачна, как изумруд, свежа, как весенняя зелень деревьев. Захваченная быстрым потоком, состоящим из таких же капелек-сестричек, она мчалась к выходу в Нечто. Где-то радостно подмигивал лучик, отражаясь от поверхности воды. Светлое пятно становилось ближе и ближе. И вдруг! Капля почувствовала вокруг себя бездну пространства и света. Никогда она себя так не чувствовала: её холодил ветер и согревало солнце. А вокруг были другие капельки, и всё стремилось ввысь, туда, поближе к лазурному небу, чтобы раствориться в Нечто...

Но тут ошеломлённая капля ощутила, что она стремительно мчится вниз. Нет, не согревало её больше солнышко. Капля упала на асфальт, и тут же что-то раздавило её, разорвав на части.

А рядом падали другие капельки, образуя огромное мокрое пятно. Вот так бы я описала путешествие капельки воды, глядя на фонтан, который вот уже несколько дней радует всех благовещенцев. И новые капельки стремятся ввысь, но, поднявшись вверх, так же падают вниз. А поток воды, всё мчится и мчится: вверх — вниз, вверх — вниз. И смотреть на это можно долго, и зрелище это прекрасно, как прекрасно течение жизни.

Ф. И. Тютчев чувствовал это течение жизни и пытался запечатлеть мимолётные мгновения, уловить неуловимое. И тревожился, ощущая кратковременность человеческой жизни, слабость человека перед вечностью, данной природе. Но выражал эту тревогу не языком математических понятий, а с помощью поэтических образов.

Прочитав первую строфу его стихотворения «Фонтан», я почувствовала здесь и сейчас лёгкое прикосновение даже не капель, а мелких-мелких крохотулечек на лице, на руках, увидела беспрерывное движение блестящих струй, сияющих на солнце. Такое впечатление создаётся благодаря точности и неожиданности эпитетов, использованных поэтом для описания фонтана. Неожиданными эпитеты в стихотворении будут для читателя, который не привык понимать, что у большого поэта нет случайных слов. Вот эпитет в первой строке: «Смотри, как облаком живым...». Заурядный поэт, не задумываясь, подобрал бы то, что подошло бы по ритму и рифме, но не вызвало бы никаких чувств. Это могли быть маловыразительные эпитеты: облаком большим или седым. А эпитет Тютчева сразу помогает увидеть картину, потому что он уподобляет фонтан чему-то единому, целому, живому, где движение капель чувствуешь как вдох-выдох у человека. И сразу же картина приобретает новое качество: «Фонтан сияющий клубится». Первоначально представляешь блеск и лучезарный свет, исходящий от этого массива. Но слово не отпускает. Оно завораживает, в нём ещё какой-то смысл, который создаётся не только смыслом, но и звучанием: си-я-ю-щий. Обилие гласных в середине слова создаёт такое благозвучие, что не только вызывает желание произнести слово, растягивая каждый звук. Оно заставляет вновь и вновь возвращаться к нему.

Настроение от увиденной картины, от этого вечного движения жизни так многогранно, что не поддаётся определению словами. А многообразие жизни фонтана продолжает поражать, благодаря сочетанию глаголов, которые использует поэт в следующей строке: «Как пламенеет (какой сочный цвет появляется перед глазами), как дробится (распадаются струи воды)», и эпитету, опять очень точно подобранному: «Его на солнце влажный дым».

К зрительным образам добавился осязательный — ты окутан этой водной массой. А палитра красок ещё не исчерпана поэтом. Яркость увиденной картины так переполняет Тютчева, что он находит новые определения, помогающие её передать: «И снова пылью огнецветной.». И в воображении появляются переливы красок, знакомые по детским забавам с мыльными пузырями. Обилие цветов от соприкосновения воды с солнечными лучами иначе определить просто невозможно.

Но зрительная картина дополняется звуковой. Очень изящно создаётся Тютчевым звуковой рисунок. Применив опоясывающую рифму, поэт в рифмующихся словах «живым» — «влажный дым» использует аллитерацию на «ж», а в другой паре «клубится» — «дробится» наоборот плавному «л» противопоставляет «р». И получается причудливое сочетание впечатлений: мы и ощущаем быстроту неугомонного течения, и чувствуем, как всё дрожит, жужжит, колеблется, рябью подёргивается.

Но как не прекрасна сама по себе картина фонтана, вторая строфа показывает, что Тютчева интересуют в жизни не только красоты природы, но и важные философские проблемы. Чтобы их передать, Тютчев использует свой излюбленный композиционный приём: стихотворение состоит из двух частей. В первой идёт описание природы, во второй поэт обращается к описанию человека. Вторая строфа данного стихотворения показывает, что поэт размышляет об особенностях человеческого разума:

О смертной мысли водомёт,

О водомёт неистощимый!

Первая строка второй строфы связывает части стихотворения. Используя метафору, Тютчев уподобляет мысль человека потоку воды в фонтане. Но использует для этого не иноязычное слово «фонтан», а исконно русское и устаревшее слово «водомёт». Оно более экспрессивно, помогает ярче представить напор водяных струй, а поэтому отчётливее представляется и интенсивный поток мыслей, владеющих человеком. Эти представления дорисовываются и с помощью эпитета —«неистощимый». Но сразу же и определяется особенность человеческого мышления — оно имеет свои пределы, так как мысль «смертная». И дальнейшие образы стихотворения развивают эти раздумья поэта о том, что стремление человека к бесконечному знанию ограничено. Как бы мы не стремились познать высшее, неведомое Нечто, есть пределы, дальше которых разум перешагнуть не сможет. Невозможно понять незримое. И, хотя «закон непостижимый / / тебя стремит, тебя мятёт», «Но длань незримо-роковая / / Твой луч упорный, преломляя, // Свергает в брызгах с высоты».

Часто тютчевские эпитеты связаны с обозначением неуловимости движения, а иногда и с мотивом тайны. Ещё в первой строфе при описании фонтана зазвучал мотив невозможности познания — «коснулся высоты заветной», но «ниспасть на землю осуждён». Этот смысл стал понятен, когда мы прочитали вторую строфу. Эпитеты «непостижимый» закон, «незримо-роковая» длань подчёркивают, что Нечто необъяснимо, непонятно, вечно, как вечна природа и жизнь человечества.

Так приём образного параллелизма помог Тютчеву передать сложную философскую мысль. А риторический вопрос включает и читателя в поток размышлений поэта. Впечатление приподнятости, торжественности раздумий поэта достигается использованием старославянизмов «ниспасть», «длань», «незримо».

Поэзия Ф. И. Тютчева устремлена к величественному и бесконечному, её сфера — жизнь стихий. Вода — это жизнь. Мы вышли из неё. Вода — это символ бесконечного и животрепещущего течения жизни. Но даже ей невозможно достигнуть неведомой дали.

Хаос, тёмная первооснова всего сущего, есть величайшая тайна. Ощущая дыхание стихийных сил, поэт особенно переживает трагедию конечности своего существования. Однако стихийная катастрофичность не только ужасает поэта, но и притягивает, представляется ему возвышенно прекрасной, позволяющей личности раскрыть заложенные в ней внутренние возможности, проявить могущество своего духа, тоже в чём-то родственного этим стихийным силам. Так раскрывается двойственная природа человека в лирике Тютчева: он слаб и величествен одновременно. Хрупкий, как тростник, обречённый на смерть, немощный перед лицом судьбы, он велик своей тягой к беспредельному.

Увиденное прекрасное зрелище фонтана вызвало у Тютчева философские рассуждения о неведомом, о тайне, как о воплощении хаоса. А для читателя он велик, раз пытается понять «непостижимое» и «незримое». Что?.. Может быть, законы Вселенной?

Привлекательность анализа, проведённого ученицей, заключается в том, что зачастую она весьма своеобразно представляет картину, изображённую поэтом, но при этом делает обобщения, которые подсказывают ей поэтические образы. То есть, читая стихотворение и делясь своим пониманием его, ученица реализует потребность в собственном творчестве.

При анализе стихотворений нужно приучать школьников к мысли, что важную роль при восприятии лирики играет их собственное воображение.

Приведём в пример выпускное сочинение Алексея З., хорошо демонстрирующее роль воображения пишущего при анализе стихотворения. Примечателен в данной интерпретации и ассоциативный фон, который воссоздаёт ученик.

Воспроизведём текст стихотворения И. А. Бунина:

Чёрный бархатный шмель, золотое оплечье,

Заунывно гудящий певучей струной,

Ты зачем залетаешь в жильё человечье

И как будто тоскуешь со мной?

За окном свет и зной, подоконники ярки,

Безмятежны и жарки последние дни,

Полетай, погуди — ив засохшей татарке,

На подушечке красной, усни.

Не дано тебе знать человеческой думы,

Что давно опустели поля,

Что уж скоро в бурьян сдует ветер угрюмый

Золотого сухого шмеля!

 

И. А. БУНИН «ПОСЛЕДНИЙ ШМЕЛЬ» (ВОСПРИЯТИЕ, ИСТОЛКОВАНИЕ, ОЦЕНКА)

Последний жаркий осенний денёк. К деревенскому дому летит шмель. Он остался один в этих краях, но всё равно полон величия и царственности. Солнце играет на его чёрных волосках, на брюшке, и поэтому кажется, что он переливается. Чёрный, зелёный, синий... На его голову и плечи надеты, кажется, золотые доспехи, сверкающие в лучах солнца. Он подлетает к окну дома и на мгновение теряется в отблесках солнечного света. Шмель как бы последний посланник лета, и после его смерти зима вступит в свои права.

Такой образ шмеля возник у меня в воображении после того, как я прочитал стихотворение И. А. Бунина «Последний шмель». Действительно, Бунин — мастер создания зримого образа. Прочитаешь строку, и в воображении появляется картина. Со следующей прочитанной строкой она дополняется, приобретает новые краски.

Я представил шмеля, прочитав первые две строки:

Чёрный бархатный шмель, золотое оплечье,

Заунывно гудящий певучей струной...

Бунин похож на художника, наносящего мазки на образ шмеля.

«Чёрный бархатный шмель.». Представляешь себе образ шмеля — большого, гладкого, яркого.

«Золотое оплечье...» Добавляются новые детали, краски, многоцветней становится образ.

«Заунывно гудящий певучей струной...» И почему-то представляешь именно шестую струну акустической гитары, вспоминаешь её звучание, тембр, вибрацию. Этот образ струны накладывается на образ шмеля, и получается полная, яркая картина, которая Буниным изображена всего в двух строках.

Поэт не может изобразить нам картину происходящего так, как это делает художник-живописец: на холсте, красками. Поэт рисует словом и воздействует на наше воображение. И, если он талантлив, ему достаточно двух строк, чтобы мы могли представить её ярко и зримо.

Первая строфа как бы разделена на две части. В первой даётся не только зрительное описание шмеля, но и его жужжание. Бунин использует аллитерацию на шипящие «ж», «ш», «ч» и свистящий «з», что помогает создать «настроение жизни». Хоть это и последние тёплые дни, но не угасла ещё жизнь, ведь живёт шмель, греет солнышко, растёт трава...

Вторая часть первой строфы меняет настроение, навевает тоску:

Ты зачем залетаешь в жильё человечье

И как будто тоскуешь со мной?

Звонкий «з», появившийся в начале третьей строки, постепенно исчезает, а описание шмеля плавно переходит в вопрос, обращённый к шмелю. Но и у нас возникает вопрос: о чём тоскует лирический герой?

Ответ на этот вопрос мы находим, вспомнив рассказ Бунина «Антоновские яблоки». В нём тоска рассказчика навеяна сожалением об уходе многоцветного и яркого дворянского мира. Дворяне — неоднородный слой русского общества. Есть дворяне — люди высокой культуры, высоких нравственных качеств. Но есть среди мелкопоместных дворян и другие, «обедневшие до нищенства», бескультурные и почти безнравственные. Однако рассказчик считает, что «хороша и эта нищенская мелкопоместная жизнь!» Таким образом, рассказчик рисует жизнь как бы в переходном состоянии: между уходом дворянства и приходом новых слоёв общества.

Лирический герой стихотворения тоже находится в переходном периоде: между уходом тёплых многоцветных деньков и приходом холода, ветра, снега. И последний представитель этих деньков — золотой шмель. Но он ещё жив, значит, живы и уходящие тёплые дни.

Так вот чем навеяна тоска лирического героя. Это воспоминание о прошедших днях, о летней жизни, тоска по ней. Но пока:

За окном свет и зной, подоконники ярки,

Безмятежны и жарки последние дни.

Пока есть время посидеть и подумать, повспоминать, понаслаждаться последними тёплыми деньками. И, чтобы не быть в одиночестве, лирический герой приглашает последнего шмеля в его золотых доспехах потосковать с ним:

Прилетай, погуди — ив засохшей татарке,

На подушечке красной, усни.

И эти строки перекликаются с «Антоновскими яблоками». Красная подушечка — символ дворянства. Она контрастна засохшей татарке. Эта красная подушечка (не подушка, а именно подушечка) является переходным моментом в стихотворении. Пока шмель живёт, летает, работает крылышками, живёт и лето. Но, когда он уснёт на красной подушечке, лето уйдёт (не умрёт, а уйдёт), чтобы вскоре опять возвратиться. Но уже не будет такого же золотого шмеля, не будет такой же татарки, то есть в мире что-то изменится.

А до этого времени будет править зима, и первый её предвестник — «ветер угрюмый». Он сдувает шмеля в бурьян. Лирический герой даёт свою оценку происходящему словом «угрюмый». Не злой, не безжалостный, а именно угрюмый. Оно вносит нотку безысходности в происходящее. Герой понимает, что так было и будет всегда. Зимой ветер склоняет к земле деревья, засыпает землю снегом, а летом шмель, махая крылышками, побеждает ветер, летит против него. И эти события неподвластны человеку. Он не может изменить что-нибудь. Поэтому герой тоскует. Ему нравятся тёплые дни, золотой шмель, свет и зной, а не засохшая татарка, не бурьян и не ветер угрюмый.

Читая последние строки, я отчётливо представил, как «ветер угрюмый» сдувает в бурьян «золотого сухого шмеля». И увидел сразу два противопоставления в последней строке.

Во-первых, противопоставлены эпитеты, создавая контрастные цвета. Ведь сухой шмель представляется мне не золотым, а серым, тёмным. Но Бунин пишет, что шмель «золотой».

Второе противопоставление — это противопоставление настроения, созданного постановкой восклицательного знака в конце стихотворения. Ведь картина, которая представляется нам при описании гибели шмеля, не вызывает восторга, поэтому восклицательный знак может показаться неуместным, а Бунин его ставит.

Значит, лирический герой надеется, что победа угрюмого ветра не окончательна, что наступит время, и снова станет зелёной татарка, зажужжат новые шмели, и будет свет, и будет зной...

И герой ждёт этого времени с нетерпением и знает, что тогда кончится его тоска.

Провести всесторонний анализ стихотворения — искусство, которому нужно учиться. Сразу оно не даётся. Но при желании и внимании к форме произведения ученик способен овладеть им в достаточной мере. Свидетельством данного утверждения является работа Екатерины М., которая писалась на выпускном экзамене.

СТИХОТВОРЕНИЕ С. А. ЕСЕНИНА «ЗАПЕЛИ ТЁСАНЫЕ ДРОГИ...» (ВОСПРИЯТИЕ, ИСТОЛКОВАНИЕ, ОЦЕНКА)

Но никто под окрик журавлиный

Не разлюбит отчие поля.

С. А. Есенин

Но и тогда,

Когда по всей планете

Пройдёт вражда племён,

Исчезнет ложь и грусть, —

Я буду воспевать

Всем существом в поэте

Шестую часть земли

С названьем кратким «Русь».

С. А. Есенин «Русь советская»

Один век сменяет другой. Человек чувствует себя «пигмеем перед чудовищной махиной будущего» (Б. Пастернак). Он каждой своей клеточкой ощущает катастрофичность мира. Что же может помочь устоять «во дни мытарств, во времена немыслимого быта»? — Любовь к природе, к Богу, к родине. У человека должен быть дом. У него должна быть родина. Не Родина, ибо «патриотизм состоит не в пышных возгласах» (В. Г. Белинский), а простоволосая родина в цветастом сарафане, не любить которую нельзя.

Тема родины — сквозная для русской литературы. Редкий поэт обходил её стороной. В стихотворении «Родина», анализируя своё отношение к ней, поэт признаётся: «Люблю отчизну я, но странною любовью!», М. Ю. Лермонтов рисует обыкновенный пейзаж средней полосы России. Лирический герой утверждает, что не знает, за что любит Россию. Но стихотворение убеждает в чувстве любви к крестьянской России. В ХХ веке А. Блок воскликнет, обращаясь к ней:

Тебя жалеть я не умею // И крест свой бережно несу.

Реминисценции из этих стихотворений находим в есенинском «Запели тёсаные дроги...».

Это стихотворение повествует о путешествии лирического героя по дорогам Руси и о мыслях, которые навевает поездка. Мы чувствуем родство и слитность лирического героя с родиной.

Мотив дороги характерен для русской литературы. Дорога часто ассоциируется с жизненным путём. Путешествие создаёт особый контраст для размышлений о смысле жизни, о любви, о родине.

Лирический герой путешествует на дрогах. Воспользуемся «Толковым словарём русского языка» Ожегова. «Дроги — удлинённая повозка без кузова». Следовательно, между лирическим героем и окружающей природой нет преград. С первых строк мы уже знаем, что он (лирический герой) близок к крестьянскому миру, об этом говорит и эпитет «тёсаные». Зримо встаёт перед нами образ этой телеги, отёсанной, наверное, с любовью, даже скрип дрог кажется песней. О ней мы не только читаем, мы её слышим: «запели, тёсаные» — протяжные, напевные звуки, похожие на деревенскую песню. Как человек с крестьянским восприятием мира, лирический герой из всего увиденного по дороге замечает «равнины и кусты». Ничего необычного, экзотического — обыденная природа. (Вспомним, что подобные картины мы видели в стихотворении Лермонтова: «Степей холодное молчанье», «лесов безбрежных колыханье»).

Далее перед нашим взором предстают «часовни» и «поминальные кресты», колокольни — образы, которые являются неотъемлемой частью христианского мировосприятия. Вспомним, что слово «крестьянин» произошло от «христианин», то есть на этимологическом уровне эти слова почти синонимы. Для лирического героя характерна «природная» религиозность, поэтому-то и рука «невольно» крестится на «извёстку колоколен». Эта метонимия передаёт чистоту, белизну не только сельской церквушки, но, прежде всего, святое отношение лирического героя к патриархальной Руси. Белый цвет в христианском миропонимании ассоциируется со светом, нравственной чистотой. В «Откровении» Иоанна праведники облачены, в белые одежды.

Метонимия «извёстка колоколен» лишена поэтической «красивости». Извёстка — понятие бытовое. Но извёстка белее просто белого, так как мы понимаем, что вера в бога, любовь к родине — то, что «в заветных ладанках не носим на груди» (А. Ахматова), то, что вросло в тебя и стало частью твоей природы.

Следующая строфа начинается обращением: «О Русь!». Именно Русь, а не Россия; дом, а не государство. Здесь появляется цветопись: радужные, яркие, сочные краски — «малиновое поле и синь, упавшая в реку». Почему поле малиновое? —Яркие, насыщенные цвета были характерны для иконописи (достаточно вспомнить «Троицу» Рублёва). Но у меня перед глазами встают древнерусские вышивки, которые изобиловали яркими цветами (основными были алый, малиновый).

Небо у Есенина — «синь, упавшая в реку», — метафора, от которой пахнет свежестью (воздух у реки), чистотой (вода настолько прозрачная, что небо в ней не искажается). Отметим акцентологическую особенность — смещённое ударение в слове реку. Так поэт делает акцент на протяжный звук (у) (в начале строфы — Русь), как бы подготавливая читателя ко второй части стихотворения, в которой говорится, что лирический герой любит родину «до боли». Смысловое выделение слова «боль» достигается и при помощи инверсии. Мотив боли проходит через всё стихотворение: «Я тёплой грустью болен», «холодной скорби не измерить». Здесь уже слышны блоковские мотивы: «нищая Россия», «серые избы». Но, несмотря ни на что, я «крест свой бережно несу». Есенин тоже понимает, что его «голубая Русь на туманном берегу» — эпитет использован для выражения скорби, потерянности лирического героя, который не идеализирует действительность. «Как ни грустно в этом непонятном мире, и всё-таки он прекрасен» (И. Бунин). Да, вопреки тому, что скорбь «холодная», а вокруг — туман, лирический герой говорит о невозможности «не любить» Русь, «не верить» в неё и во всё, что с ней связано: святость природы, христианские идеалы. Да, в мире грустно, но есть «равнины и кусты», колокольни, небо, «малиновое поле».

В этом стихотворении слышны языческие мотивы, столь характерные для Есенина «равнины» и «кусты» ставятся в один ряд с часовнями и «поминальными крестами». Они переплетаются, создавая картину мировосприятия человека, близкого к земле, — крестьянина. Обратим внимание на эпитет «овсяной». Упоминание овса характерно для Есенина, ведь это очень специфическая культура, и только хорошо знающий деревенскую жизнь человек мог чувствовать её запах и отличать ото ржи и пшеницы. (Вспомним и «замок овсяный, зарёю политый», — необходимый атрибут Руси в стихотворении «Я последний поэт деревни»).

Вернёмся к признанию лирического героя в любви «до радости и боли». «До радости», потому что у Есенина свежее, почти детское восприятие мира — об этом нам говорит и «овсяный ветерок», и «синь, упавшая в реку».

Чувство боли подчёркивается метафорой «озёрная тоска» (мы понимаем, что говорится об унынии героя, настроению которого созвучен окружающий пейзаж). Любовь к родине, вопреки всему, что мешает этому чувству, подчёркнута автором на синтаксическом уровне при помощи тире перед предложением «я научиться не могу».

Последняя строфа содержит вывод из всего стихотворения. Даже если любовь к Руси — «цепи», «долгий сон», то этот сон — часть души лирического героя, и расстаться с ней — значит потерять себя.

Здесь же мы слышим звон, столь свойственный есенинской Руси («Я хотел бы затеряться в зеленях твоих стозвонных».) Степи — довольно-таки обыкновенные для средней полосы России — «родные» для лирического героя. Слитность лирического героя с миром достигает в последних строках стихотворения своего апогея, ибо он слышит звон «молитвословного ковыля», он чувствует природу, он с ней «сроднился». Отметим церковный характер эпитета «молитвословный». Мы как бы слышим, что ковыль звонко молится красоте окружающего мира.

Это стихотворение заставило меня задуматься над тем, что значит для меня Русь. (Именно Русь, а не Российская Федерация, ибо родина — то, к чему приросло сердце, а моё сердце не может прирасти к определённой территории, к «основной политической организации общества».) Но когда Русь смотрит на меня «блеклоголубыми глазами» неба, обезоруживает «лучезарной улыбкой» солнца, какую только на иконах увидишь, я не могу вспомнить ничего прекраснее своей задумчивой, порой суровой, тоскливой родины.

«Плохо, когда человеку некуда идти», — говорил Мармеладов. С радостью и болью я могу сказать: в самые тяжкие времена я уходила в тебя, Русь, в твою природу, в твою великую литературу, уходила с головой, и ты мне всегда помогала.

Это сочинение написано на выпускном экзамене, т. е. создавалось в условиях ограниченного времени. В классе это стихотворение не разбиралось. Тем не менее даже в стрессовой ситуации ученица сумела провести глубокий, самостоятельный анализ, продемонстрировав индивидуальность стиля.

Что же характерно для анализа стихотворения, проделанного Екатериной М.?

Во-первых, хорошее знание творчества С. А. Есенина. Это проявляется и в отборе цитат для эпиграфа: они точно отражают идею анализа, и в обращении к различным стихотворениям поэта по ходу анализа.

Во-вторых, привлекателен сам путь анализа. Ученица построила как «медленное чтение», что позволило ей обнажить связь лирики С. А. Есенина с литературной традицией. Уместны сопоставления его стихотворения со стихотворениями М. Ю. Лермонтова, А. А. Блока — предшественников поэта. Органично входит в анализ обращение к стихотворению «Родная земля» А. А. Ахматовой, продолжившей развитие темы родины в русской поэзии. Естественно введено в анализ упоминание о сквозном мотиве в литературе — мотиве дороги.

По ходу чтения стихотворения ученица сумела показать своеобразие мировосприятия поэта (крестьянское, христианское). Она связала с мировоззрением поэта образный строй произведения, определяя дополнительные оттенки слов (например, толкование слова «белый» — как глубоко и неожиданно свежо вскрывается смысл образа).

Выявила всевозможные ассоциации, реминисценции (одно из значений этого термина — образы литературы в литературе, произвольная или сознательная цитата). Совершенно точно найдены ученицей блоковские реминисценции.

Тропы (метафоры, эпитеты, метонимия) рассматриваются не изолированно от стихотворения, а в связи с его содержанием, их анализ убеждает нас в умении С. А. Есенина создать художественно-выразительную картину, выявляет индивидуальность поэтической системы автора стихотворения. Но ученица не только понимает содержание прочитанного, она слышит его звучание, о чём свидетельствует анализ звукового строя стихотворения.

Здесь хочется отметить то, что повлияло на умение ученицы глубоко анализировать лирическое произведение.

Письменные работы, вырабатывающие навык анализа лирических произведений, могут быть различными. При изучении творчества С. А. Есенина учитель предложил не написать сочинение, а выполнить творческое задание: «Составьте сборник из десяти наиболее характерных стихотворений поэта». Было поставлено несколько условий:

1. Не только назвать стихи, которые составитель предлагает для сборника, но и сопроводить их комментарием. Комментарии обязательно должны определять поэтические достоинства предлагаемых стихотворений.

2. Принцип расположения стихотворений должен быть хронолого-тематическим.

Выполнение этих условий показывало, во-первых, насколько ученики понимают сложность и драматизм творческого пути С. А. Есенина; во-вторых, насколько научились определять особенности его поэтики.

Екатерина М., выполняя это творческое задание, составила не сборник, а методическое пособие, которое адресовала ученикам, готовящимся к экзамену по литературе.

Широкий историко-литературный, историко-культурный контекст, который использует ученица в сочинении, тоже не случаен. Чтобы создать итоговую творческую работу, нужно хорошо (даже детально) знать и само произведение, и историко-литературный процесс.

Поэтому знание круга тем заранее — фактор, который помогал ученику осознанно и целенаправленно подготовиться. Списывание на экзамене в лицее БГПУ не допускалось. Когда выпускной экзамен по литературе был обязательным и Министерство образования предлагало комплект открытых тем, мы воспользовались ими как своеобразной программой подготовки к экзамену. Ученик не прописывал каждую тему, он повторял в первую очередь любимые или наиболее интересные произведения и периоды развития литературы, к которым они относятся. Глубоко повторял. Обобщение знаний по предмету — это ведь одна из целей проведения экзамена. А на выпускном экзамене ещё и проверялись сформированные навыки работы с художественным текстом.

Следует отметить, что, когда не было открытых тем сочинений, ученики готовились к экзамену значительно хуже. Было непонятно, что и как повторять.