I. Прозу Лермонтова современники часто сравнивали с прозой Александра Бестужева-Марлинского. Критик С. Шевырев, сопоставляя описания природы в «Герое нашего времени» и повести «Аммалат-бек», отмечал напыщенность образов и языка у Мар- линского, предпочитая ему «трезвую кисть» Лермонтова, писавшего «без всякого преувеличения».
II. Пейзаж каждой части романа подчинен той художественной задаче, которую выполняет эта часть в раскрытии центральной проблемы произведения (см. «Проблема личности и ее художественное воплощение в «Герое нашего времени», «Жанровое своеобразие «Героя нашего времени»).
1. «Бэла».
— Экспозиция — кавказская природа: скалы, обрывы, снеговые вершины гор, Арагва, текущая в ущелье.
— Кавказский пейзаж противопоставлен северной природе:
На темном небе начинали мелькать звезды, и странно, мне показалось, что они гораздо выше, чем у нас на севере. ...весело было слышать среди этого мертвого сна природы фырканье усталой почтовой тройки и неровное побрякивание русского колокольчика.
— Философские мотивы:
...хороводы звезд чудными узорами сплетались на далеком небосклоне... Тихо было все на небе и на земле, как в сердце человека в минуту утренней молитвы...
— Природа противопоставлена обществу:
...удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми: все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и верно будет когда-нибудь опять.
— Вообще здесь есть пейзаж подчеркнуто антиромантический, хотя определенные романтические мотивы появляются, видимо, независимо от воли автора, ведь он описывает Кавказ — любимый русскими романтиками край. Тем не менее автор предпочитает давать самые прозаические объяснения романтическим, казалось бы, вещам.
Итак, мы спускались с Гуд-горы в Чертову долину... Вот романтическое название! Вы уже видите гнездо злого духа между неприступными утесами,— не тут-то было: название Чертовой долины происходит от слова «черта», а не «черт»,— ибо здесь когда-то была граница Грузии.
Кстати, об этом кресте существует странное, но всеобщее предание, будто его поставил император Петр проезжая через Кавказ; но, во-первых, Петр был только в Дагестане, и, во-вторых, на кресте написано крупными буквами, что он поставлен по приказанию г. Ермолова, а именно, в 1824 году.
В «Бэле» много реминисценций из пушкинского «Путешествия в Арзрум», где в частности говорится и о кресте: Пушкин пишет, что это «старый памятник, подновленный Ермоловым». Описание же бурана, данное и живописно, и звуками, можно сравнить с описанием бурана в «Капитанской дочке».
|
«БЭЛА» Между тем тучи сгустились, повалил град, снег, ветер, врываясь в ущелья, ревел, свистал, как Соловей-Разбойник... |
«КАПИТАНСКАЯ ДОЧКА» Я выглянул из кибитки: все было мрак и вихорь. Ветер выл с такой свирепой выразительностью, что казался одушевленным... |
2. «Максим Максимыч».
Утренний пейзаж дан как экспозиция:
Утро было свежее, но прекрасное. Золотые облака громоздились на горах, как новый ряд воздушных гор...
3. «Тамань».
— Типично романтический пейзаж.
Берег обрывом спускался к морю почти у самых стен ее [лачужки], и внизу с беспрерывным ропотом плескались темно-синие волны.
— Романтические герои сродни бурной природе (о Янко):
— Видишь, я прав,— сказал опять слепой, ударив в ладоши,— Янко не боится ни моря, ни ветров, ни тумана, ни береговой стражи...
Отважен был пловец, решившийся в такую ночь пуститься через пролив на расстояние двадцати верст... я с невольным биением сердца глядел на бедную лодку, но она, как утка, ныряла и потом, быстро взмахнув веслами, будто крыльями, выскакивала из пропасти среди брызгов пены...
Янко:
...а мне везде дорога, где только ветер дует и море шумит.
4. «Княжна Мери».
— Психологический пейзаж:
Весело жить в такой земле! Какое-то отрадное чувство разлито во всех моих жилах. Воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка; солнце ярко, небо сине,— чего бы, кажется, больше? — зачем тут страсти, желания, сожаления?..
— Природа — средство раскрытия характера героя. В дневнике Печорин поэтически описывает Кисловодск:
...здесь все дышит уединением; здесь все таинственно — и густые сени липовых аллей, склоняющихся над потоком, который с шумом и пеною, падая с плиты на плиту, прорезывает себе путь между зеленеющими горами, и ущелья, полные мглою и молчанием...
— По отношению к природе Печорин противопоставлен Вернеру: Вернер, в отличие от приятеля, не в состоянии любоваться свежим утром, его больше интересует, написал ли Печорин завещание.
— Печорин о природе перед дуэлью:
Я помню,— в этот раз, больше чем когда-нибудь прежде, я любил природу. Как любопытно всматривался я в каждую росинку, трепещущую на широком листке виноградном и отражавшую миллионы радужных лучей! как жадно взор мой старался проникнуть в дымную даль!
— Мотив солнечного света:
1) перед дуэлью:
Кругом, теряясь в золотом тумане утра, теснились вершины гор, как бесчисленное стадо, и Эльбрус на юге вставал белою громадой.
2) после дуэли:
Солнце казалось мне тускло, лучи его меня не грели.
3) Во время погони за Верой:
Солнце уже спряталось в черной туче, отдыхавшей на гребне западных гор; в ущелье стало темно и сыро.
— В конце главы появляется образ паруса — символ надежды. Печорин сравнивает себя с выброшенным на берег матросом, который
...ходит себе целый день по прибрежному песку, прислушивается к однообразному ропоту набегающих волн и всматривается в туманную даль: не мелькнет ли там на бледной черте, отделяющей синюю пучину от серых тучек, желанный парус, сначала подобный крылу морской чайки, но мало-помалу отделяющийся от пены валунов и ровным бегом приближающийся к пустынной пристани...
5. «Фаталист».
— Холодный свет звезд наводит Печорина на философские размышления:
...звезды спокойно сияли на темно-голубом своде, и мне стало смешно, когда я вспомнил, что были некогда люди премудрые, думавшие, что светила небесные принимают участие в наших ничтожных спорах за клочок земли или за какие-нибудь вымышленные права!., и что ж? эти лампады, зажженные, по их мнению, только для того, чтоб освещать их битвы и торжества, горят с прежним блеском, а их страсти и надежды давно угасли вместе с ними, как огонек, зажженный на краю леса беспечным странником.
Ср. с «Выхожу один я на дорогу...» (см. разбор этого стихотворения).
— Месяц, «полный и красный, как зарево пожара»,— как бы еще одно тревожное предзнаменование.