История русской литературы ХХ века. Первая половина. Л.П. Егорова

Поэзия: новые жанровые дефиниции (циклизация, ролевая лирика)

Прежде чем перейти к общей характеристике жанров в поэзии, надо отметить такую ее особенность, как циклизация. Она стала «важнейшей формой размывания границ между литературными произведениями» (В. Хализев) и обозначила новые наджанровые образования. Изучение циклов имеет свою предысторию394, но теоретическая разработка вопросов - на материале поэзии Блока - была начата в 1960-е гг. В. Сапоговым. Ему принадлежит статья «Цикл» в «Литературном энциклопедическом словаре» (М., 1987) и ряд публикаций в научной периодике. Сапоговым «выделены такие принципиальные черты цикла, как его неожанровая природа; особый характер сюжетной организации, формирующейся на основе системы межтекстовых взаимодействий. Им учитывались множественность принципов создания циклового единства, «межстихотворные скрепы». Этапными были и статьи И. Фоменко: он трактовал цикл как метатекст и подчеркивал жанрообразующую роль связей между входившими в него стихотворениями; повторяющиеся в них отдельные слова или словосочетания «не только устанавливают между ними прочную и гибкую связь, но и влияют на идейно -художественное своеобразие в целом»395. Цикл - это контекстное единство, в том числе лексическое, синтаксическое, в котором каждое отдельное произведение, благодаря соседству с другими, приобретает дополнительный смысл.

Таким образом, цикл как наджанровое образование встречается не только в поэзии, но и в прозе396, и в драме (кстати, трилогия, тетралогия также являются циклами), но основная сфера его развития (и объект теоретических исследований) - лирика. В русской лирике «наиболее организованными», по определению В. Сапогова, являются лирические циклы второй половины столетия («Борьба» А. Григорьева, денисьевский цикл Ф. Тютчева), но наибольшее распространение они получили в поэтике символизма, где интенсивная циклизация стала определяющим принципом поэтического творчества. С цикла «Стихи о Прекрасной Даме» начинается творческий путь Блока, не говоря о других его старших и младших современниках. Блоковское заглавие определило и тему, и пафос всех стихотворений цикла, придавая сакральность стихам биографического ряда, отразившим отношения поэта с Л. Менделеевой. В то же время земную конкретность обрели стихи ряда сакрального - «софийные». Циклу Блока свойственно единство ритмической организации; в нем общий лейтмотив, выраженный образами-символами, общие опорные ключевые слова, образующие горизонтальные и вертикальные ряды связей. «Стихи Лермонтова можно понять - хотя и не до конца, - даже оставаясь в границах отдельных стихотворений. Стихи Блока по отдельным. Останутся непонятными - они требуют знания того поэтического языка, который лежит в основе целого цикла»397.

394 См.: Ляпина Л.Е Литературная циклизация (К истории изучения) // Русская литература. - 1998. - №1. - С. 171.

395 См.: Фоменко И.В. Лирический цикл: становление жанра. Поэтика. - Тверь, 1992. Его же: О принципах композиции лирических циклов // Известия АН СССР СЛЯ. - 1986. - Т. 45. - №2.

396 См., например: Орлицкий Ю.В., Гаврилов А.Ф. Циклизация «малой прозы»: некоторые проблемы истории и теории // Организация и самоорганизация текста. - СПб.; Ставрополь, 1996. - С. 138-151.

397 Эткинд Е Материя стиха. - Париж, 1985. - С. 237.

Циклизация стала программной целью символизма, о чем не раз говорил В. Брюсов. У символистов цикл является уже жанровым образованием, находящимся между тематической подборкой стихотворений и лирической бессюжетной поэмой. Однако они использовали наиболее интенсивно иное - тематическое и проблемное - объединение стихотворений - сборник или, точнее, книгу стихов. Поэты стремились сделать сборник выразителем целостного миропонимания художника, полагали его замкнутым целым, объединенным единой мыслью. Книга стихов и стихотворный том в чем-то синонимичные понятия398. Это особая форма циклизации, так называемый «цикл циклов». Брюсов в предисловии к сборнику «Urbi et orbi» писал:

«Книга стихов должна быть не случайным сборником разнородных стихотворений, а именно книгой, замкнутым целым, подчиненным единой мысли. Как роман, как трактат, книга стихов раскрывает свое содержание последовательно от первой страницы к последней. Стихотворение, выхваченное из общей связи, теряет столько же, как отдельная страница из связного рассуждения. Отделы в книге стихов - не более как главы, поясняющие одна другую, которые нельзя представлять произвольно».

Наиболее последовательно этот принцип был реализован в творчестве Блока, рассматривавшего три тома лирики как единый «роман в стихах». Не просто сборником стихотворений, а именно книгой считают «Дикую Порфиру» М. Зенкевича. Когда Мандельштам составлял книгу «Камень» (1913), особенно 2-е ее издание (1915), он опирался на хронологический принцип, но последовательно его не соблюдал, отдавая предпочтение тематической связанности текстов. При всей близости книги стихов к лирическому циклу между ним и книгой стихов есть существенные различия. Цикл несет в себе, как правило, «только одну лирическую «тему», устанавливает отношение только к одной стороне бытия, хотя такое отношение, конечно же, может быть сколь угодно глубоким, указывает Е. Прошин, а книга стихов создает своеобразную модель мира, которая складывается из взаимопересечения и умножения смыслов, образных перекличек отдельных лирических циклов и просто стихотворений, входящих в ее состав399. Книга становится выразителем целостного миропонимания художника, поэты полагали ее замкнутым целым, организованным единой мыслью.

398 Спроге Л. Ю. Балтрушайтис, Ф. Сологуб, А. Блок: к проблеме организации текстового единства (лирический цикл, книга стихов, стихотворный том, дилогия, трилогия) // Связи литовской литературы с литературами СССР и зарубежных стран. - Вильнюс, 1987. - С. 56-58.

399 Дергачесвкие чтения - 2000. - Екатеринбург, 2001. - С. 270.

При анализе поэтических книг и отдельных циклов надо обращать особое внимание на различные, но в сути своей объединительные, функции повторов ключевых (опорных) слов общей темы (подтем) или сквозного мотива цикла, которые, например, наблюдаются в «Фейных сказках» Бальмонта. Такой прием реализуется в названиях всего цикла и отдельных стихотворений: в их контексте выявляются дополнительные смыслы и экспрессия повторяемых слов. Варьируя повторяющиеся словосочетания или отдельные их составляющие, автор «сигнализирует» либо о параллельном развитии тем и мотивов в том или ином произведении, либо об их смене, об эволюции темы (а вместе с тем и об эволюции поэтики, ее воплощающей)400. Подчас развитие темы, мотивов протекает сложно и неоднолинейно, через неожиданные для читателей оппозиции. Повторяющиеся ключевые слова, если они заданы уже во вводном стихотворении цикла, например в «Плясках смерти» А. Блока, определяют основные содержательные параметры поэтического мира жанрового образования. Звуковые, ритмические, синтаксические скрепы находят исследователи в циклах Цветаевой.

Наряду с такими новыми жанровыми, а точнее - наджанровыми дефинициями, как «цикл», «сборник», «книга», к жанрам поэзии начала века можно отнести и такое определение, как «лирический дневник». И. Гурвич (на примере творчества Ахматовой) возражает против такого определения, так как последовательность лирических стихотворений вовсе не отражает хронологической последовательности «линейного движения биографии», свойственного дневнику (в ней - последовательности - есть «условность якобы достоверной исповеди»). Но ведь в таких случаях речь идет не о дневнике как таковом, а о лирическом дневнике - «дьявольская разница», как говорил по поводу другой жанровой дефиниции А.С. Пушкин. В лирическом дневнике этапные моменты длящихся отношений «я» и «ты» - сближение, близость, расставание, разрыв - действительно могут быть представлены, как справедливо отмечает И. Гурвич, «вперемешку и во многих повторениях (много первых встреч, много последних)»401, и это не противопоказано такому жанру, он и не должен сводиться к «хронике любовной истории». Определенный сдвиг в трактовке жанровых дефиниций можно увидеть и на примере «романа в стихах»: если у Пушкина это был роман с твердой, последовательно раскрываемой фабулой, то теперь так называют трехтомник лирики Блока: «роман в стихах» сближается с лирическим дневником.

400 Серова М.В. Поэтика лирических циклов в творчестве Марины Цветаевой. - Ижевск, 1997. См. также: Петкова Г.Т. Лирический цикл в творчестве М. Цветаевой. Проблемы поэтики // Филологические науки. - 1994. - №3.

401 Гурвич И. Художественное открытие в лирике Ахматовой // Вопросы литературы. - 1995. - № 3. - С. 170.

Органическим синтезом двух родов искусств - лирики и драматургии - явилась так называемая «ролевая лирика», восходящая к поэзии ХІХ в., но получившая широкое распространение лишь в следующем столетии в творчестве В. Брюсова, А. Блока, М. Кузмина; стихотворения А. Ахматовой, а потом и М. Цветаевой, становятся настоящим поэтическим театром. У них лирическая героиня, перевоплощаясь в определенный персонаж, надевает маску:

Не отстать тебе. Я - острожник.

Ты - конвойный. Судьба одна.

И одна в пустоте порожней

Подорожная нам дана.

(М. Цветаева, 1916)

Героиня «одновременно и совершает действие, и воспринимает, и оценивает его; с появлением диалога лирическое стихотворение превращается в сценку, где сталкиваются различных уровней сознания, которые узнаются «по лексическому составу, интонационной структуре, по семантике» (С.Б. Яковченко), и стихотворения становятся своеобразным поэтическим театром. Яркий пример - поэтический диалог В. Брюсова «Каменщик, каменщик в фартуке белом...» с его заключительной строфой о том, кто окажется в возводимой строителями тюрьме.

- Каменщик, каменщик вспомнит, пожалуй,

Тех он, кто нес кирпичи.

- Эй, берегись, под лесами не балуй.

Знаем все сами, молчи!

В интимной лирике социальные конфликты вытесняются психологическими коллизиями. Композиция словесного поединка варьируется, а чужое сознание, с которым спорит героиня Ахматовой, проступает в ее собственном монологе.

Тебе покорной? Ты сошел с ума!

Покорна я одной Господней воле.

Я не хочу ни трепета, ни боли,

Мне муж - палач, а дом его - тюрьма.

Но видишь ли! Ведь я пришла сама.

Своеобразие жанров в указанный период связано с диффузией литературного процесса. Выше мы уже приводили высказывание Константина Локса о том, почему не может быть четкого ответа на вопрос о литературных течениях («измах»), но то же самое он говорит и о жанре: «Твердые жанры. существуют только в построениях теоретиков. Само искусство заключается в непрерывном нарушении условных эстетических границ»402. Вторая тенденция жанрового развития - искусственная, связанная с активной деятельностью В. Брюсова как мэтра символизма:

«Произошел парадокс: на пути к новой творческой свободе, провозглашенной ранним русским символизмом с Брюсовым же во главе, поэт добровольно вышел ко всякого рода классическим ограничителям поэтического творчества, отвергнутым еще в эпоху Пушкина. Первым таким ограничителем был странным образом возрожденный «жанровый принцип», бытовавший в поэзии ХУІІІ - начала ХІХ в. Брюсов не только обращается к таким распространенным жанрам, как дружеское послание, сонет, элегия,

402 Судьба Константина Локса // Вопросы литературы. - 1992. - Вып. 2.

ода, но и культивирует экзотические для русской лирики твердые стиховые формы (рондо, газеллы и др.), даже одна из лучших брюсовских книг « Urbi et orbi» - построена из разделов по жанрам»403.

403 Клинг О.А. Брюсов: через эксперимент к «неоклассике» // Связь времен. Проблема преемственности в русской литературе конца ХІХ - начала ХХ в. - М., 1992. - С. 277.

Такая рационалистически подчеркиваемая гипертрофия жанрового начала в творческом процессе, как пишет автор приведенного высказывания, вела к неудаче и самого Брюсова в книге «Семь цветов радуги» (1916). Клинг также отмечает искусственность жесткого тематического начала, которым Брюсов ограничивал такие наджанровые образования, как цикл и книга. В свое время и Ахматова говорила об одной из достаточно известных своих современниц: «Мне кажется, что Н. Львова ломала свое нежное дарование, заставляя себя писать рондо, газели, сонеты».

Видимо, из всего демонстрируемого многообразия жанров в поэзии наиболее продуктивными оказались элегия, баллада, сонет в их различных модификациях.