1820-1892
«Книжку Фета мы хотели бы видеть расхватанною в несколько дней, изданною вновь и вновь в разных форматах, мы хотели бы встречать ее на всех столах и во всех библиотеках, нам желательно, чтоб ей нашлось место в порт-саке дорожного человека, и в кармане молодой девушки, и на дачном балконе, и в классном пюпитре студента, и в портфеле занятого чиновника» - так выразил свое «особое мнение» о поэтическом даре своего современника критик А.В. Дружинин.
В действительности литературная судьба русского лирического поэта Афанасия Афанасьевича Фета была трудной не только в силу жизненных обстоятельств и биографических сложностей, но и по причине непростого, стесненного положения самой лирической поэзии во второй половине XIX века.
После ухода Лермонтова настала эпоха прозы, критика того времени считала поэзию, особенно лирическую, второстепенным, не очень серьезным, далеким от жизни и устаревшим родом литературы, а многочисленные фельетонисты и авторы пародий умели высмеять любое дарование, любое стихотворение. «Ограниченная утилитарность - вот все, чего они требуют. Напишите им самое поэтическое произведение; они его отложат и возьмут то, где описано, что кого-то секут. Поэтическая правда считается дичью. Надо только одно копированное с действительного факта», - с гневом и насмешкой сообщал Тургеневу Достоевский в 1863 году.
Исключение было сделано критикой для одного поэта- демократа Н.А. Некрасова за его общественную сатиру и гражданственность, сочувствие горю народному. Очень трудно было вернуться в поэзию философу Ф.И. Тютчеву, начинавшему еще в пушкинские времена. Бесконечный бой с демократической критикой вел замечательный поэт А.К. Толстой. А «чистый» лирик Фет исповедовал к тому же консервативные взгляды: сначала служил в кавалерии, потом серьезно занимался сельским хозяйством в своем поместье, был местным мировым судьей и считался убежденным крепостником. Неудивительно, что он замолкал на десятилетия, освистанный и высмеянный демократической критикой.
Примечательно, что демократическая пресса не отказывала Фету в художественном таланте (по мнению Чернышевского, Фет был «хорошим поэтом», который «пишет пустяки»). Наиболее эффективной формой критики «безыдейного» поэта явилась литературная пародия, ярким представителем которой выступил поэт и публицист Дм. Минаев. В 1863 году в «Русском слове» появляется пародийный цикл Минаева «Лирические песни с гражданским отливом». Автор пародий сатирически перевоссоздал известные произведения Фета, используя различные приемы комического. Так, известное фетовское «Шепот, робкое дыханье ...» обрело в пародийном переложении следующий вид:
Холод, грязные селенья,
Лужи и туман,
Крепостное разрушенье,
Говор поселян.
От дворовых нет поклона.
Шапки набекрень,
И работника Семена
Плутовство и лень.
На полях чужие гуси,
Дерзость гусенят, —
Посрамленье, гибель Руси
И разврат, разврат!
Содержание пародии основывалось на жалобах Фета- помещика на пореформенные неурядицы (леность наемных работников, потравы на помещичьих землях и т.п.). Наполнив форму оригинала иным содержанием, пародией добился временного успеха, «заземлив» поэзию Фета на текущих проблемах социальной жизни, тогда как лирика Фета выиграла борьбу на «длинной дистанции», пережив «злобу дня» и явив русскому читателю многих поколений феномен живого лирического слова, выражающего душу истинной поэзии:
Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья ...
Происхождение Фета таинственно, неизвестна даже точная дата его рождения. Он родился и жил до четырнадцати лет в семье отставного гвардейского офицера и богатого орловского помещика Шеншина, привезшего из Германии замужнюю женщину Шарлотту Фет, оставившую на родине мужа, дочь и старика отца. Ребенок, вскоре родившийся в имении Новоселки, был записан в церковную книгу сыном Шеншина, хотя вряд ли мать его получала в Германии официальный развод и меняла веру, и, следовательно, ее православный брак с Шеншиным был незаконным. Это открылось, Церковь воспротивилась очевидному подлогу, и мальчика с тех пор стали именовать гессен-дармштадтским подданным из мещан Афанасием Фетом. Он утратил все дворянские привилегии и русское гражданство и сразу был отослан из родного имения. Это переменило всю жизнь и характер будущего поэта, ибо с той поры он стал умело и упорно бороться за возвращение фамилии Шеншина и титула потомственного русского дворянина, хотя не имел на это никакого законного права, о чем знал.
Закончив в лифляндском городке Верро частный пансион немца Крюммера, юный Фет приехал в Москву и в 1838 году поступил на словесное отделение философского факультета Московского университета.
Там он познакомился с профессором-историком и писателем М.П. Погодиным, будущим поэтом и критиком Аполлоном Григорьевым, будущим поэтом Я.П. Полонским, будущим историком С.М. Соловьевым, попал в неизбежный студенческий кружок, читал Гегеля и переводил своего учителя Гейне, продолжал писать стихи, получил одобрение Гоголя и затеял издание первого сборника - «Лирический Пантеон» (1840). Молодого поэта заметила критика, о нем писал Белинский. Фет уверенно входил в культурную среду людей 1840-х годов.
Но все эти занятия неизбежно вели «студента из иностранцев» к гражданской службе, карьере чиновника, которая не могла принести потомственного дворянства сразу, его давал лишь чин 8-го класса. Фет желал получить дворянство и вернуть наследственное имя Шеншина быстро, и тут был один путь — военная служба, так как на кавказской бесконечной войне чины давали быстрее. В 1845 году выпускник университета поступил нижним чином в кирасирский Военного ордена полк, квартировавший в Херсонской губернии. Здесь он встретил и полюбил красивую и талантливую девушку Марию Лазич, но они оба были бедны и вынуждены были расстаться, а затем девушка трагически погибла, что навсегда оставило в памяти поэта чувство вины и невосполнимой потери. В 1853 году Фет перевелся в лейб-гвардии уланский полк и стал жить в окрестностях Петербурга.
Он стал появляться в редакции журнала «Современник», его заметили и стали печатать Некрасов и Тургенев. Последний помог поэту издать в 1850 году сборник стихотворений. В 1857 году Фет женился на сестре критика В.П. Боткина, девушке из богатой купеческой семьи, что значительно улучшило его материальное положение.
Однако новые императорские указы отодвигали от него все дальше заветное потомственное дворянство, и молодой офицер, устав от бесплодной борьбы, вышел в 1858 году в отставку и вернулся в родные Новоселки. Эти долгие годы он провел в тяжелом и монотонном военном быту, надеждах и разочарованиях и вдали от шумного и суетливого литературного круга, что в немалой степени способствовало развитию оригинального лирического таланта Фета.
И снова Фет проявил удивительную практичность, сметливость, хозяйственную жилку и железную волю. Недаром он говорил: «Я всегда держался убеждения, что надо разметать путь перед собою, а не за собою, и поэтому в жизни всегда заботило меня будущее, а не прошедшее, которого изменить нельзя». Купив на средства жены хутор Степановка в Мценском уезде Орловской губернии, отставной лейб-улан стал крепким хозяином, изучал агрономию, завел мельницу и конный завод, строился и разводил парк. Его почему-то именовали ярым крепостником, но на хуторе не было крепостных крестьян, и пореформенное хозяйство поэта было вполне капиталистическим. Соседи-помещики тоже уважали и побаивались строгого Фета и избрали его мировым судьей. Стихов он тогда почти не писал. И деньги потекли к усердному труженику, он купил два поместья и дом в Москве, скопил немалое состояние. И все же «деликатность» происхождения продолжала мучить поэта, сказавшего:
Я среди плачущих Шеншин
И Фет я только средь поющих.
В 1873 году Фет-поэт добился наконец императорского указа о возвращении ему наследственного имени Шеншина и потомственного дворянства. За этим последовали празднование 50-летия творческой деятельности и высочайшее пожалование поэту придворного звания камергера. Все это позволило Фету оставить хозяйство, поселиться в богатом курском имении Воробьенка и московском доме и победно вернуться в литературу с переводами (в основном из древнеримских поэтов и Гёте), мемуарами и, главное, замечательной книгой новых стихотворений (их было более трехсот!) «Вечерние огни». Лирический дар его обрел второе дыхание и еще раз показал всю свою силу и неповторимость. Читающая публика того времени увлекалась другой поэзией, но реально мыслившего и знавшего себе цену Фета мнения этой публики и демократической критики интересовали мало. Он добился своего и в жизни, и в литературе, заняв свое законное место среди лучших русских поэтов.
САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ТЕКСТА*
Прочитайте известное раннее стихотворение А. Фета «На заре ты ее не буди...» (1842). Проанализируйте его, отвечая на следующие вопросы:
1. Стихотворение открывается призывом, просьбой, усиленной повтором. Как подобное начало способствует развитию лирического сюжета?
2. Первые две строфы стихотворения насыщены «горячей» лексикой. Какие образные переклички она создает? Как соприкасаются два мира — внешний, природный, и мир души героини? В чем виртуозность образного рисунка строки: «Утро дышит у ней на груди»?
3. Какие детали и образы третьей строфы стихотворения составляют контрастные пары с образным рядом первых строф? Как здесь продолжена тема диалога человека с природным миром? Какими средствами подчеркнута эта связь?
4. В чем «вершинность», кульминационность следующей строфы стихотворения? Как в ней отражена жизнь природы и человека в моменты наивысшего напряжения внутренних сил? Какие приемы поэтической речи позволяют Фету передать это особое состояние двух стихий — природного бытия и человеческой души?
5. Обратите внимание на кольцевую композицию стихотворения. Является ли финальная строфа всего лишь повтором изначального мотива? Что открывается читателю в финале стихотворения?
6. Стихотворение «На заре ты ее не буди... » стало вдвойне популярным благодаря музыке А.Е. Варламова. Что определяет изначальную музыкальность фетавского стиха? Покажите это на примере рассматриваемого произведения.
7. Справедливы ли упреки современников Фета в «камерности» его поэзии, оторванности ее от реальной жизни? Ап. Григорьев отозвался о стихотворении «На заре ты ее не буди ...» как о «песне, сделавшейся почти народной». Просматривается ли в стихотворении связь с народной поэтической традицией?
Самые известные слова о Фете и его поэзии сказал его большой поклонник Лев Толстой: «И откуда у этого добродушного толстого офицера берется такая непонятная лирическая дерзость, свойство великих поэтов?» Тургенев говорил о другом: «Фет действительно поэт, в настоящем смысле слова; но ему недостает нечто весьма важное, а именно: такое же тонкое и верное чутье внутреннего человека, его душевной сути, каковым он обладает в отношении природы и внешних форм человеческой жизни...!) Действительно, поэту недоступны и неинтересны философичность и трагизм Тютчева или гражданская скорбь и сатира Некрасова, его мир ограничен несколькими «сквозными!) темами: природа, любовь, музыка, песня.
Какое счастие: и ночь, и мы одни!
Река — как зеркало и вся блестит звездами;
А там-то... голову закинь-ка да взгляни:
Какая глубина и чистота над нами!
Эта лирика часто обходится без сюжетов и даже без глаголов. Нет у этого поэта исторических баллад, политических сатир, пародий. Но духовный внутренний мир Фета, по верному слову его друга поэта Я.П. Полонского, «озарен радужными лучами идеального солнца!), полон светлой радости жизни, какой-то детской наивности, безотчетности сильных чувств, музыки, вечной красоты бытия. Сила лирического восторга, вечное изумление, ликующие звуки характерны для Фета, и если он пишет о ночи, то обязательно восклицает: «Какая ночь!!) И далее эта пора суток дана в ее тончайших оттенках, всегда неожиданных и глубоко поэтичных. Поэтический мир Фета удивительно богат, но самоценное богатство это наблюдательный лирик добывает в тончайших откликах на самые обычные движения мира и души:
Прозвучало над ясной рекою,
Прозвенело в померкшем лугу,
Прокатилось над рощей немою,
Засветилось на том берегу...
В этой поэзии всегда незримо присутствуют дворянская усадьба, соловьиный сад, мерцание летних звезд, открытое окно, веранда, раскрытый рояль с дрожащими струнами, цыганский гитарный перебор, уездная барышня в светлом платье, нежный лиризм и накал страстей русского романса, аллеи и тропинки старого парка, садовая скамейка, калитка, тихий пруд с отразившимися в нем елями, сельская дорога среди хлебов и лугов. Лирика эта могла быть создана только в дворянском гнезде и только родившимся там русским помещиком. Здесь жили, чувствовали и мыслили его герои, с детства впитавшие эту поэзию и культуру. И когда дворянин и помещик Фет говорит о русской сельской природе, он видит и понимает ее иначе, нежели «крестьянский» поэт Алексей Кольцов или ожесточившийся после ссоры с отцом и изгнания из родного имения Некрасов. Он — хозяин, законно и уверенно владеет всем этим богатством природы, это его родное гнездо, наследие, собственность:
Любо мне в комнате ночью стоять у окошка в потемках,
Если луна с высоты прямо глядит на меня
И, проникая стекло, нарисует квадраты лучами
По полу, комнату всю дымом прозрачным поя...
У Фета удивительно высока культура чувств, и ему достаточно для их выражения этой тихой жизни, простых вещей, малозаметных событий. Двое, вечер, сад, длинные тени, и вдруг из этого молчания соткались чувства, поэзия, тихая музыка душевных движений, лирический сюжет. За влюбленных говорит звездная летняя ночь. Поэт точно выбрал несколько подробностей, а читатель их сопоставил и вдруг увидел связь, поэтическую глубину, движение тончайших чувств. Казалось бы, все это ушло вместе с дворянством и империей, давно нет ни усадеб, ни их обитателей, но мы открываем томик лирики Фета — и все оживает, ибо никто не смог изъять из души русского человека ту великую поэзию красоты мира и глубокие тончайшие чувства, которые проникновенно воссоздал во всех их движениях и истине этот поэт радости и любви.
Фет при своем появлении потряс всех наивной радостью видения мира, открытой для красоты душой, готовностью своим открытием поделиться со всеми, способностью всему удивляться. Самое знаменитое, во все хрестоматии вошедшее его стихотворение «Я пришел к тебе с приветом... • (1843) и является таким праздником лирического восторга, рассказом о тайне утра, пробуждении природы, силе жизни и весны. Поэт рассказывает о восходе солнца так, как будто он его видит впервые, передает трепет освещенных листьев, каждой ветки в лесу, каждой птицы. Жажда жизни кипит и в его страсти, готовности служить счастью и любимой, душа полна веселья. Но ведь приходит с приветом не просто человек, приходит поэт к любимой девушке, и его восторженный рассказ и есть его будущая песня, еще не сложенная, но зреющая в радостной, светлой душе. Это — его признание в любви.
Рассказать, что с той же страстью,
Как вчера, пришел я снова,
Что душа все так же счастью
И тебе служить готова. ..
Фет превыше всего ценил в поэзии не разум, а вдохновение, именовал его «бессознательным инстинктом», пружины которого от нас скрыты. Он в этом стихотворении показал, как рождается вдохновение, как зреет в лирической душе песня.
Лирика Фета всегда передает чувства в движении. Вспыхивает искра чувства. Ему нужна цепочка ассоциаций, значимая деталь, от которой начинается зарождающийся лиризм, а далее он разворачивается, опираясь на самые неожиданные сопоставления и сюжетные ходы. Таково раннее стихотворение «Облаком волнистым...» (1843), казалось бы, простое, как этюд. Вначале клубится пыль в степной дали, не видно, кто приближается, затем мы видим незнакомого всадника на лихом коне, и вдруг автор вспоминает о далеком друге и зовет его. Значит, память жива, друг не забыт, и достаточно вспыхнуть вдали пыльному следу, пробуждается лирическое воспоминание:
Друг мой, друг далекий,
Вспомни обо мне!
В таких случаях становится понятна другая знаменитая особенность Фета-лирика, породившая столько пародий, — его безглагольность, отсутствие слов действия на протяжении всего стихотворения. Фет не всегда пользуется этим приемом, но вполне владеет им только он. Герой его вполне может находиться в полной неподвижности, например, лежать на стоге сена и смотреть в звездное небо, но внутри его рождается сложный отзыв на самодвижение мира, ощущение себя мыслящей частью вселенной. Этот поэт не нуждается в глаголах для передачи внутреннего движения чувств, он называет разрозненные звуки, краски, вспыхивающие тут и там отблески, шорохи, шепот, поцелуи, слезы, вздохи, тучки. Сразу видно, что композиционные принципы этой лирики сложились в поэтической школе Генриха Гейне. Эта эскизно набросанная картина полна метко схваченных мимолетных ощущений и перемен. Здесь есть и живое женское лицо, и оно тоже меняется: «Ряд волшебных изменений / Милого лица».
Никаких глаголов, никакого внешнего действия нет, однако стихотворение наполнено внутренним лирическим движением, представляет собой единое поэтическое высказывание в трех четверостишиях. Ведь для Фета такое, например, богатое тонкими подробностями чувство, как любовь, — не действие, а состояние. Поэтому в знаменитом «безглагольном» стихотворении «Шепот, робкое дыханье ...» (1850) точно называются и не соединяются глаголами отдельные черты этого состояния, а мы ощущаем счастье, восторг, согласно звучащую природу, ответное чувство любимой, ибо они сливаются во внутренне единое чувство влюбленного человека:
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слезы,
И заря, заря! ..
И точно такое же радостное перечисление волнующих примет весны, ее радости, мощи, говора вод и крика птичьих стай, капели и тополиного пуха, зорь, бессонной ночи в стихотворении «Это утро, радость эта. ..» ( 1881) завершается не глаголом; а тире: «Это все — весна». И здесь картина набросана точными штрихами, ибо весна — тоже состояние:
Эти ивы и березы,
Эти капли — эти слезы,
Этот пух - не лист. ..
Эти «безглагольные» стихотворения Фета показывают мощное движение лирического восторга, не нуждающееся для своего полного и тонкого выражения в простых глаголах, в подтакивании прямо выраженным действием.
Поэтическое чувство природы у Фета отличается особой тонкостью и музыкальностью, причем он дает не объективную картину природы, а лирический пейзаж, медленное отражение тех или иных особенностей и подробностей, которые составляют эту картину в душе человека. «Никому не удается подмечать так хорошо задатки зарождающихся чувств, — тревоги получувств и, наконец, подымающиеся подчас в душе человека отпрыски прошедших чувств и старых впечатлений, былых стремлений», — говорил о даре Фета-лирика его друг, поэт и критик Аполлон Григорьев.
Лирический пейзаж у Фета — это всегда воспоминание, исповедь. В стихотворении «Еще майская ночь» (1857) он снова говорит о своем восторге («Какая ночь!»), о рождающейся в царстве зимы свежей и чистой весне, о теплой звездной ночи с ее соловьиной песнью. Удивительно описание берез. Они ждут, а чего — непонятно, да это и не важно. Но это смутное ожидание и трепет берез наполняют майскую ночь тончайшей поэзией и тихой красотой. Звезды не просто светят, а смотрят задумавшемуся человеку прямо в душу, порождая особое весеннее томление. Так медленно рождается лирический лик тихой нежной ночи, и поэт в восторге идет к нему с «невольной песней»:
Нет, никогда нежней и бестелесней
Твой лик, о ночь, не мог меня томить!
Опять к тебе иду с невольной песней,
Невольной — и последней, может быть.
Конечно, Фет не ограничивается лирическими этюдами, он умеет показать природу в ее сложном, поступательном развитии. Вечер, закат — это тихое и спокойное движение, и оно развито в стихотворении «Заря прощается с землею ...» (1858). Здесь поэт не жалеет емких глаголов движения, повторяет их, когда надо, замечает густеющий туман в лесу, гаснущий отсвет уходящего солнца на вершинах деревьев, таинственно растущие тени. Фет видит в их зарею преображенном облике двойную жизнь, ощущение родной земли и отсвет заревого неба, куда деревья как бы просятся. Поэт запечатлел тихую мелодию русского сельского вечера. Здесь развита поэтическая мысль о медленном угасании вечерней зари, завершающаяся красивым и емким образом двойного бытия деревьев в романтическом сельском пейзаже:
Как будто, чуя жизнь двойную
И ей овеяны вдвойне, —
И землю чувствуют родную
И в небо просятся оне.
Для Фета человек — часть природы, и есть своя неправда в их разъединении, непонимании человеком своего происхождения и предназначения, в его неверии в свои силы. Поэт призывает учиться у вечно живой природы («Учись у них — у дуба, у березы ...» , 1883) в ее самую трудную пору — лютую зиму, когда в лесу и полях все замерло и как бы умерло, трещит кора деревьев и метель рвет последние листы. Пусть и скорбящий человек молчит, терпит злую душевную стужу, будет тверд в несчастье. «Но верь весне», — призывает поэт, и опять слышна его всегдашняя вера в силу исцеляющей все духовные боли жизни. Вернутся тепло, ясные дни, новые мысли и новая вера. Гармония весенней природы как бы врачует уставшую, разуверившуюся, «зимнюю» душу:
Для ясных дней, для новых откровений
Переболит скорбящая душа.
Фетовские картины природы показывают, что он — поэт ощущений, извлекающий из пейзажа скрытые там тончайшие подробности, мимолетные оттенки и частности, тревожащие и открывающие душу. Здесь он великий прорицатель, и вся его поэтическая деятельность направлена на «уловление неуловимого» (А.В. Дружинин). Его цель — выявить порыв сердца, неуловимое ощущение. Так происходит в коротком стихотворении «Еще одно забывчивое слово...» (1884), где случайность напоминает о любви и тоске, душа дрожит, несмотря на вечер жизни и осеннее разочарование, и любовь возвращается, одолевает сомнения и страх:
Еще одно забывчивое слово,
Еще один случайный полувздох —
И тосковать я сердцем стану снова,
И буду я опять у этих ног.
Лирику Фету доступны тайны мелодии слова. Ему принадлежит одно из самых музыкальных русских стихотворений — «Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали ...» (1877), где страстный женский голос, поэтическое слово и «рыдающая» музыка романса сливаются в единый образ, волнующий сердце. Фет собирает здесь все лирические подробности дворянского гнезда — сияющая ночь, лунный сад, барский дом, раскрытый рояль, дрожащие струны и сердца, чарующая сила страсти в женском голосе и музыке. И в его стихотворении рождается мелодия любви и жизни. Во вдохновенной певице воплощается надрывная страсть русского романса. Велики сила лирического восторга, порыв и накал звучащих страстей, общее волнение, выразившееся в восклицании: «И так хотелось жить». И через много лет стареющий поэт вновь слышит этот волшебный, страстный голос и забывает о годах, об обидах судьбы и муках сердца, верит снова только в жизнь и любовь: «А жизни нет конца». Лирика — это воспоминание, память сердца. Любовь и музыка исцеляют и возрождают усталую немолодую душу через великую лирическую поэзию:
И много лет прошло, томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна — вся жизнь, что ты одна — любовь.
Для Фета подлинная поэзия — это всегда порыв, движение, открытие, и он рассказывает о вечной тайне творчества и назначении поэта в стихотворении «Одним толчком согнать ладью живую...» (1887). Поэт входит со своим лирическим замыслом в иную жизнь, чует далекий ветер, что-то смутное и родное, пробуждается, вдыхает запах нового бытия, видит в чужом свое, высказывает невыразимое, волнует сердца — но все это начинается с решительного отправления в плавание живой ладьи поэтической мысли, сильного толчка, направляющего утлый челн избранного певца в бурное море бытия.
Одним толчком согнать ладью живую
С наглаженных отливами песков,
Одной волной подняться в жизнь иную,
Учуять ветр с цветущих берегов...
И так Фет каждый раз радостно входил в поэзию, в мир нового своего стихотворения, искал тончайшие оттенки и нюансы слов и красок, умел удивляться красоте мира и никогда не утратил этой способности.
Открытием Фета-лирика был его поэтический язык, мир тонких метафор и мерцающих необычных слов, выражающих подвижную паутину чувства. У него есть особые ( «фетовские») фразы типа «Я слышу трепетные руки» и множество удивительных слов и их выразительных сочетаний — «душа дрожит», «плакала трава», «сирень в слезах дрожала», «грезит пруд», «тающая нежность», «свежеющая мгла», «крылатые звуки», «серебристая ночь», «повиснул дождь», «душа замирающих скрипок», «обманчивый огонь». Иногда возникают характерные «фетовские» всхлипывающие, рыдающие интонации. И само построение стихотворения, умение из нескольких отдельных деталей извлечь мощную ноту лиризма у поэта особое, его сразу узнаешь и восклицаешь: «Это Фет!» Это лучшая похвала и награда для поэта.
Афанасий Афанасьевич Фет сохранил для нас живописный и звучащий соловьиный сад русской дворянской усадьбы, в котором живет его богатая чувством и мыслью лирически душа. Он любил писать об огне, о костре, и ясно, что это огонь творчества, освещающий изнутри его гениальную лирику. Лучше всего о нем сказал сам поэт:
Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идет, и плачет, уходя.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ
1. В чем вы видите отличие между лирикой А. Фета и Ф. Тютчева? Подберите по одному наиболее характерному стихотворению каждого из поэтов для сравнения.
2. Каков круг излюбленных тем Фета-лирика? Как лирическое «я» поэта соотносится с окружающим миром? Выделите ключевые образы поэзии Фета и раскройте их внутренний смысл.
3. А Фета называют «самым солнечным» поэтом в русской лирике. Как в его произведениях соотносятся день и ночь, утро и вечер, свет и мрак? Как соединяются в одном лице Фет-художник и Фет-философ?
4. Что скрывается за фетовекай «безглагольностью»? В чем секрет удивительной поэтической притягательности шедевра «Шепот, робкое дыханье...»?
5. Какое место в лирике Фета занимает музыка? Что составляет музыкальность его стиха? Проиллюстрируйте примерами утверждение П.И. Чайковского: «Фет в лучшие свои минуты переходит из пределов, указанных поэзии, и смело делает шаг в нашу область».
6. Фета часто называют «поэтом мгновенья», «чистым лириком». Может ли такая лирика быть общественно значимой?
ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ
Поэтически «безглагольность».
Романс.
Лирический восторг.
Музыкальность стиха.
Лирический этюд.
ТЕМЫ СОЧИНЕНИЙ
1. «Культ мгновения» в лирике А.А. Фета.
2. Русская природа в лирике А.А. Фета.
3. Философские мотивы поэзии А.А. Фета.
4. Тема любви и образ возлюбленной в лирике А.А. Фета.
ДОКЛАДЫ И РЕФЕРАТЫ
1. Русская дворянская усадьба в лирике А.А. Фета.
2. А. Фет и поэты демократического лагеря.
РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
Благой ДД. Мир как красота. О «Вечерних огнях» Фета. М., 1975.
Бухштаб БЯ. А.А. Фет. Очерк жизни и творчества. Л., 1990.
Бухштаб БЯ. Фет и другие. СПб., 2000.
Шеншина В.А. А.А. Фет-Шеншин. Поэтическое миросозерцание. М., 1998.