На Арбате, в магазине,
За окном устроен сад.
Там летает голубь синий,
Снегири в саду свистят.
Я одну такую птицу
За стеклом видал в окне,
Я видал такую птицу,
Что теперь не спится мне.
Ярко-розовая грудка,
Два блестящие крыла...
Я не мог ни на минутку
Оторваться от стекла.
Из-за этой самой птицы
Я ревел четыре дня.
Думал, мама согласится —
Будет птица у меня.
Но у мамы есть привычка
Отвечать всегда не то:
Говорю я ей про птичку,
А она мне про пальто.
Что в карманах по дыре,
Что дерусь я во дворе,
Что поэтому я должен
Позабыть о снегире.
Я ходил за мамой следом,
Поджидал её в дверях,
Я нарочно за обедом
Говорил о снегирях.
Было сухо, но галоши
Я послушно надевал.
До того я был хорошим —
Сам себя не узнавал.
Я почти не спорил с дедом,
Не вертелся за обедом,
Я «спасибо» говорил,
Всех за всё благодарил.
Трудно было жить на свете,
И, по правде говоря,
Я терпел мученья эти
Только ради снегиря.
До чего же я старался!
Я с девчонками не дрался.
Как увижу я девчонку,
Погрожу ей кулаком
И скорей иду в сторонку,
Будто с ней я незнаком.
Мама очень удивилась:
— Что с тобой, скажи на милость?
Может, ты у нас больной —
Ты не дрался в выходной!
И ответил я с тоской:
— Я теперь всегда такой.
Добивался я упрямо,
Повозился я не зря.
— Чудеса, — сказала мама
И купила снегиря.
Я принёс его домой.
Наконец теперь он мой!
Я кричал на всю квартиру:
— У меня снегирь живой!
Я им буду любоваться,
Будет петь он на заре...
Значит, снова можно драться
Завтра утром во дворе?
...Литературный утренник закончился, и наши герои оказались в шумной толпе детей и взрослых.
— Давайте держаться вместе, друзья мои, — сказал Николай Александрович, — нам ещё предстоит отправиться на улицу Станкевича и познакомиться с одним молодым писателем. Если разойдёмся, встречаемся у входа в парк.
Оля крепко держала Игоря за руку. Было жарко, очень хотелось пить. Игорь расстегнул сумку, стал искать свою летнюю кепку с козырьком и вдруг нечаянно задел кнопку на пульте, и... брат и сестра очутились дома, в квартире на Остоженке. Николая Александровича с ними не было.
Близнецы бросились искать его, заглянули во все комнаты и вдруг с ужасом поняли, что оставили профессора в 1928 году.
— Надо возвращаться и разыскать Николая Александровича. Ведь машина запрограммирована именно на 1928 год.
...Близнецы, все так же держась за руки, стояли на тротуаре рядом с домом старинной постройки. На углу дома можно было прочитать узенькую табличку: «Ул. Остоженка». Рядом был указан номер дома — 5. Дети удивлённо переглянулись: их улица снова была другой.
Не было площади у метро, и самого метро не было тоже, вместо памятника в начале улицы были торговые ряды, какие-то домики. Дети прошли несколько шагов, и вдруг Оля тихо ойкнула и остановилась, глядя на дерево у тротуара.
— Посмотри, оно жёлтое... Дерево жёлтое. А в «Сокольниках» на утреннике мы были летом. Как же так?
Игорь стал медленно рассуждать вслух (так он всегда делал, когда волновался):
— Значит, так. Мы вернулись из лета 1928 года, потом искали Николая Александровича в квартире, полчаса примерно прошло... Потом решили вернуться и нажали на кнопку... Понял! Вернуться назад в то же время и на то же место было уже нельзя, поэтому мы здесь, и уже осень. Значит, Николай Александрович без нас уже больше двух месяцев!
— Он говорил, что мы должны с кем-то познакомиться... где же? Вспомнила! На улице Станкевича. Игорь, а может быть, он ждёт нас там? Где эта улица, ты не знаешь?
Улица Станкевича оказалась в центре города. И наши близнецы зашагали по Волхонке. Каждый сосредоточенно думал, что делать дальше.
Близнецы без труда нашли улицу Станкевича, там их внимание сразу привлёк дом со множеством вывесок у подъездов.
Одна из них гласила: «Редакция железнодорожной газеты ” Гудок”». Зная интерес и любовь Николая Александровича к редакциям, Игорь и Оля решили туда зайти.
В коридоре дети наудачу постучали в одну из дверей, вошли и увидели человека, который сидел спиной к двери и сосредоточенно просматривал рукопись. Он обернулся, и наши близнецы увидели... Николая Александровича! После радостных восклицаний Игорь стал извиняться: честное слово, он не нарочно, он совсем не хотел трогать пульт, так получилось...
— Друзья мои, вы дали мне уникальную возможность не только побывать, но и пожить в прошлом! И потом я ни секунды не сомневался, что вы меня найдёте.
Эти два с половиной месяца я служу в редакции «Гудка», в отделе писем. Через стенку от меня живёт человек, с которым я как раз и хотел вас познакомить тогда, после концерта в «Сокольниках». Идёмте, друзья мои. Моего молодого друга зовут Юрий, фамилия — Олеша. Совсем недавно он закончил свою сказку для детей. Она называется «Три Толстяка».
...И вот наши герои сидят в крохотной комнатке и расспрашивают молодого писателя о его книжке. Близнецам пришлось сделать вид, что они не читали «Трёх Толстяков». Об этом их попросил Николай Александрович: ведь сейчас 1928 год и книга только закончена.
— Юрий Карлович, а почему вы решили написать именно сказку?
— Мне хотелось написать для детей о революции, — начал Олеша, — но именно сказку, которая была бы яркой, праздничной, фантастичной. Я хотел рассказать в этой сказке, что мир, который окружает нас, полон чудес и ярких красок, населён храбрыми, честными, весёлыми, работящими людьми. Я думал, что сказка поможет мне внушить маленьким читателям без скуки и назидательности несколько простых высоких истин... Сейчас много пишут и говорят о том, что сказки вредны детям, потому что приучают к мечтательности и лени. Вы тоже так думаете?
— Вовсе нет, нет! — с жаром ответили близнецы.
Они очень переживали: так хотелось рассказать Юрию Олеше, что у его сказки будет очень много читателей, что по ней снимут фильм и поставят театральные спектакли. Николай Александрович пришёл на помощь:
— Знаете, Юрий Карлович, — сказал он, — уж поверьте старику, у вашей сказки будет долгая, интересная жизнь. А время расставит всё по местам.