Чуковский и Житков: мы знакомы ещё с гимназических лет. Кто такие обэриуты?
— Знаете ли вы, друзья мои, что это такое? — в руке у Николая Александровича была маленькая чёрная коробочка. — Это пульт дистанционного управления машиной времени. Теперь мы можем оставаться в прошлом сколько захотим. Предлагаю отправиться в 1920-е годы, а для начала — в 1923-й, в Петроград.
...Когда Игорь и Оля открыли глаза, они увидели, что стоят на тротуаре возле большого старинного дома, рядом с круглой тумбой для афиш.
— Милостивые государи, посмотрите-ка сюда! — Николай Александрович стоял у подъезда дома, где среди множества табличек одна невольно привлекла внимание: «Редакция детского журнала «”Воробей“».
Игорь первый догадался:
— Это тот самый детский журнал?
— Конечно, — подтвердил профессор.
...Редакция напоминала муравейник. Выходили и входили люди. Хлопали двери. Трещали телефоны. Близнецам
Петроград. 1920-е годы.
Праздничное шествие казалось, что все говорят одновременно. На дверях висели таблички, написанные от руки.
— «Главный редактор», — прочитал Николай Александрович. — Это то, что нам нужно.
Наши путешественники остановились неподалёку от двери. Рядом с ними у окна стоял немолодой человек, худой, по-военному подтянутый. Чувствовалось, что он нервничает, хотя старается не показывать вида.
Через несколько минут дверь распахнулась, и в коридор выбежали улыбающиеся люди. Один из них, лет 35, в круглых очках, стал громко поздравлять человека у окна:
— Замечательно, Борис Степанович! Рассказ мы напечатаем. А откуда вы так хорошо знаете море?
— Я бывший штурман дальнего плавания, Самуил Яковлевич.
— Это чувствуется в рассказе. Ну что ж, вперёд на всех парусах!
— Ишь ты, — смущённо проговорил бывший моряк. — На всех парусах... А я, признаться, приготовился к долгому дрейфу1...
1Дрейф - движение корабля или льда, несомого течением. Здесь: долгое ожидание.
Близнецы зашептали с двух сторон, перебивая друг друга:
— Он назвал редактора Самуилом Яковлевичем. Это кто, Маршак? Такой молодой? А кто такой Борис Степанович?
— Да, это был Маршак. Ему тридцать пять лет. А бывшего моряка вы не узнали? Это же Борис Житков. Сегодня он принёс в редакцию «Воробья» свой самый первый рассказ. Говоря о себе, Борис Степанович, конечно, скромничал. Он ведь был не только штурманом дальнего плавания, но и корабельным мастером, водолазом, ходил на яхте, знал несколько языков. А ещё был музыкантом и прекрасным преподавателем математики. Он объехал полсвета, поэтому, когда писал свои рассказы, ему почти ничего не приходилось придумывать.
— А почему вдруг именно в 1923 году Житков решил стать детским писателем? — спросила Оля.
— Вы хотите об этом узнать? Тогда нам нужно вернуться на несколько месяцев назад и попасть в одну квартиру.
— Как в квартиру? Это же неудобно... — забеспокоилась Оля.
— Не волнуйтесь, друзья мои. В конструкции машины времени всё предусмотрено. Идёмте.
Наши герои вышли из редакции и двинулись вверх по улице. У пятиэтажного старого дома Николай Александрович остановился.
— Это здесь. Сейчас я нажму кнопку на пульте дистанционного управления, и мы окажемся в квартире Николая Васильевича Корнейчуксова. Специальный экран сделает стену прозрачной, но нас никто не увидит и не услышит.
— А кто этот Николай Васильевич? — спросил Игорь.
— Минутку терпения, скоро вы всё узнаете.
...Стена комнаты, в которой оказались наши герои, действительно была прозрачной. В соседней комнате на полу, широко раскинув руки и ноги, лежал человек великанского роста и говорил двум маленьким детям:
— Можете делать со мной всё, что хотите. Можете ползать по мне, щекотать, щипать, хватать за нос, дергать за уши, за волосы, но... — тут он сделал долгую паузу, — если кто-то из вас дотронется до моего подбородка, случится что-то ужасное.
Раздался звонок. Великан встал с пола и отправился открывать. Из прихожей донеслись голоса:
— Здравствуй, Николай! Не узнаёшь?
— Борис! Какими судьбами? Давно ты в Питере?
Гость и хозяин вошли в комнату, и близнецы узнали бывшего штурмана дальнего плавания. Только он показался им ещё более худым и совсем невесёлым. Из разговора стало ясно, что Житков в Петрограде без работы и без денег и настроение у него самое мрачное.
Потом хозяин квартиры куда-то вышел, а Житков посадил его детей к себе на колени и спросил:
— Интересную историю хотите?
— Ага! — кивнули малыши.
— Тогда слушайте...
«Если б можно было ходить пешком по дну, хотя бы в водолазной одежде, то чего бы человек ни увидел! Как леса, стоят на камнях водоросли, и в них, как птицы, реют рыбы. Вот, как пустыня, лежит песчаная отмель, и камни, как ежи, сидят, поросли ракушкой. А дальше горы. Горы стоят, как пики, уходят ввысь, и, если взобраться на них, уж рукой подать до неба — до водяной крыши, что дышит приливом и отливом каждые шесть часов. И такие горы стоят на дне Белого моря...»
Дети смотрели на рассказчика во все глаза. Наши близнецы приникли к экрану и даже дыхание затаили. Никто не заметил, что высокий хозяин квартиры вошёл и тоже слушает рассказ своего друга и на лице его отражается то восторг, то удивление. Когда рассказ кончился, он сказал:
— Слушай, Борис, попробуй опиши приключения, о которых ты сейчас говорил, — и, право, неплохая книжка получится!
Гость отозвался на это предложение вяло — видимо, не очень-то верил в свои литературные силы. Тогда его друг решил упростить задачу:
— Ты напиши, а я прочту и поправлю.
И. Грабарь. Портрет К.И. Чуковского. 1935 г.
— Но поправлять ничего не пришлось, — это заговорил Николай Александрович. — Через несколько дней Житков принёс своему другу рассказ «Шторм», и тот с удивлением обнаружил, что автор рассказа — уже сложившийся писатель. Да вы и сами видели, как понравился первый рассказ Житкова в редакции «Воробья».
— Николай Александрович, а кто такой друг Житкова Николай Васильевич? Он писатель?
— Да, и вы его хорошо знаете. Литературный псевдоним Николая Васильевича Корнейчукова — Корней Чуковский.
— Как?! — ахнули близнецы.
— Всё очень просто. Борис Житков и Коля Корнейчуков вместе учились в гимназии в городе Одессе, дружили. Борис уже тогда был мастер на все руки: учил Колю плаванию и гребле, вязке морских узлов и французскому языку. Прошло много лет, и судьба снова свела их в 1923 году в Петрограде. Тогда-то и высказал Чуковский идею, которая оказалась счастливой не только для самого Житкова, но и для всей нашей детской литературы: появился новый детский писатель. Пройдёт семь лет, и в 1930 году во время специального опроса большинство детей назовут своим любимым писателем Бориса Житкова...
