Литературное чтение. 4 класс. Часть 2

Тим Собакин (р. 1958)

Из повести «ЦВЕТ ВЕТРА»

Когда последние птицы улетали на юг, Волчонок, стоя на балконе, провожал их грустным взглядом. Впрочем, балкона у него не было. Зато были огромные серые глаза, в которых отражались небо, облака и птицы.

Матёрый Волк неслышно подкрадывался к Волчонку сзади.

— Улетают птицы в дальние края, — декламировал он. — Вот наступит время — полечу и я...

Матёрый Волк любил выражаться стихами. А Волчонок всегда вздрагивал от неожиданности. Он был пуглив и боялся всего на свете. Только Матёрого Волка не боялся.

Они медленно брели, шурша опавшими листьями. Вечерний город засыпал. В воздухе пахло чем-то жареным, но холодным.

— Ты что такой грустный? — задавал свой обычный вопрос Волчонок.

— Овечку загрыз, — нехотя признавался Матёрый Волк.

— Вкусная была?

— Нет, костлявая. Жалко её.

— Питаться чем-то надо... — утешал его Волчонок.

Они присаживались на берегу пруда. В чёрной

воде плескались утки — глупые такие.

— Эх, вода холодная, — облизывался Матёрый Волк, — а то бы нырнул.

— А я плавать не умею, — говорил Волчонок, думая о своём.

Минуту спустя Матёрый Волк начинал выть:

— У-у-у!.. Хууудо мне тууут! И овечки худыыые. Убегу я отсюда, убегу-у-у...

— Куда убежишь?

— В Северные Края. Там овцы — знаешь какие? Как чемоданы! Дико упитанные.

Волчонок растерянно моргал серыми глазами:

— А как же я?

— Убежим вместе!

— Не могу. У меня тут мама, папа, дом...

— Дом... — кивал Матёрый Волк. — А я вот бездомный.

— А там ты с тоски взвоешь.

Так они беседовали. Тем временем в печати сообщали о наступлении зимы. Поверхность пруда затянулась тонким льдом. Большие снежинки опускались на мягкую шёрстку Волчонка. И не таяли.

— Вот и снег на тебе не тает, — вздыхал Матёрый Волк. — Окоченеешь скоро совсем.

— Не убегай! — просил Волчонок сероглазый. — Мне будет грустно без тебя.

— Да на что я тебе, матёрый такой?

— Ты мудрый.

— У меня вон шерсть выпадает. От недостатка витаминов.

— Ты милый...

— Зубы часто ломаются.

— Овечек надо меньше грызть, — чуть не всхлипывал Волчонок.

Он доверчиво прижимался к Матёрому Волку пушистой головою, усыпанной снежинками, и его шейка казалась ещё тоньше. Матёрый Волк неуклюже гладил её. «Загрызть, что ли?» — угрюмо думал он.

В конце зимы Матёрый Волк убежал-таки в Северные Края. Убежал незаметно — Волчонок даже не успел подарить ему свой любимый медный чайник, в который нельзя налить ни капли воды — в чайнике не было отверстий. А по весне от Матёрого Волка пришла короткая весточка: «Дорогой Волчонок! Тут полно овец — толстых, жирных, тупых и глупых. Даже питаться ими не хочется. В свободное от еды время слушаю музыку. Одна песня дико нравится, начинается так: YOUR EYES ARE COLORED LIKE WIND... Это на английском. По- моему, про тебя. В общем, у меня всё о'кей! Только тоскливо бывает. Выть иногда хочется. Но тут выть не принято — овец можно распугать.

С приветом, Волк Матёрый».

Волчонок целый вечер просидел над англо-русским словарём. Наконец ему удалось перевести строчку из песни: «Цвет тво-их глаз по-до-бен цве-ту вет-ра...»

И в самом деле подул ветер. Прилетели птицы. Волчонок, стоя на балконе, встречал их грустным взглядом. Хотя балкона у него по-прежнему не было.

«Интересно, какого цвета ветер?» — шептал Волчонок, осторожно пробираясь к пруду. Ему было жаль Матёрого Волка. И жаль себя...

Вокруг сновали машины, спешили прохожие. Никто не замечал Волчонка. Никто не видел, как из его глаз — цвета северного ветра — стекали светлые слёзы. А может, это были капли дождя, который Волчонок так любил. Когда последние птицы улетали на юг...