Литература. Для школьников старших классов и поступающих в вузы. Потапурченко. З. Н.

А. С. Пушкин (1799-1837).

Татьяна Ларина как образ идеальной русской души

В литературе, как и в жизни, по мнению И. А. Гончарова, можно встретить два противоположных женских типа. Один из них — характер положительный, это пушкинская Ольга, другой — характер идеальный, это его же Татьяна. Положительный характер — это пассивное выражение эпохи, тогда как идеальный наделен инстинктом самосознания и способностью к духовному росту. Отказавшись следовать общепринятому образцу, который «всем безмерно надоел», Пушкин наделяет свою любимую героиню своеобразными чертами, несвойственными героиням других романов. Татьяна Ларина становится его «верным идеалом».

Скромная, послушная, веселая, внешне привлекательная девушка — вот типичная героиня, которую можно было встретить в любом произведении. Такова Ольга. Татьяна же, напротив, не отличалась ни румяной свежестью, ни красотой своей сестры. Ее голос почти не слышен: она молчалива и печальна. Но глубина и богатство духовной жизни освещают ее облик особой «прелестью», которую не могут затмить даже внешне ослепительные петербургские и московские красавицы.

Простота, спокойное достоинство в сочетании со скромностью и сердечностью в натуре Татьяны сформированы в условиях сельской жизни небогатой дворянской семьи. Случайно встретившись с ней в деревне, Онегин сразу же оценил ее незаурядность, поэтичность, ее возвышенно-романтическую натуру и был удивлен, что поэт Ленский этого не заметил и предпочел ей младшую сестру. Получив же от Татьяны письмо, он окончательно убедился в ее душевной чистоте и неопытности, в ее превосходстве над расчетливыми светскими кокетками.

Как Онегин и Ленский, Татьяна разительно отличается от окружающих ее людей. Уездная барышня, она тоже чувствует себя в провинциальной среде одинокой и непонятой. «Вообрази, я здесь одна, никто меня не понимает», — признается она в письме Онегину. Даже «в семье своей родной» она «казалась девочкой чужой», избегала игр с подругами-сверстницами. Причина такого отчуждения и одиночества скрывается в исключительности натуры Татьяны. Она была в избытке одарена мятежным воображением, умом и живой волею, пламенным и нежным сердцем.

В романтической душе Татьяны своеобразно соединились два начала. Сроднившаяся с русской природой, патриархальным бытом, привычками и традициями «милой старины», она также живет в вымышленном мире литературных произведений. Татьяна — усердная читательница нравоучительных и сентиментальных романов, где действуют идеальные герои, а в финале неизменно торжествует добро. Она полюбила в одиночестве бродить по полям «с печальной думою в очах, с французской книжкою в руках». Привыкшая отождествлять себя с добродетельными героинями любимых ею авторов, она и Онегина принимает за «совершенства образец», сошедший со страниц Ричардсона и Руссо. В ее глазах он герой, о котором она давно мечтала. Подобно литературным героиням, она посылает своему возлюбленному письмо, смело нарушая нормы поведения, принятые в дворянской среде. Это письмо, несмотря на обилие фраз, заимствованных ею из прочитанных книг, свидетельствует об искренности и глубине ее чувства. Недаром искушенный в любви Онегин, прочитав его, был тронут. Письмо Татьяны оживило в нем лучшие, давно забытые воспоминания и чувства: «Язык девических мечтаний / В нем думы роем возмутил».

Однако, по словам В. Г. Белинского, Онегин при всей своей проницательности не увидел, что Татьяна не просто милая уездная барышня, простодушная, мечтательная провинциалка, а редкостная, «гениальная натура», наделенная исключительными способностями к духовному развитию и самосовершенствованию. Он не ощутил, насколько глубоким и сильным было ее чувство, не угадал, что ее любовь — это дар судьбы, редкое счастье, ради которого стоило изменить образ жизни, которым он так дорожил, привычки и планы на будущее.

От него также остался скрытым другой пласт душевного мира Татьяны — ее органичная связь с народом, с миром русской старины и природы. Недаром Пушкин говорит, что Татьяна, «русская душою», неосознанно любит холод и красоту русской зимы. Постоянно сопутствующие ей в романе зимние пейзажи, мотивы снега и холода символизируют ее готовность страдать и терпеть, безропотно нести свой крест. Эти представления, уходящие своими корнями в глубины народной этики, столь же естественны для нее, как привычка жить в суровом климате. Особенно ярко это выступает в сценах святочных гаданий и в навеянном ими сне.

Сон Татьяны — это ключ к пониманию ее души. Исполняя роль пророчества, этот «чудный сон» позволяет проникнуть в скрытые глубины ее внутреннего мира. В символических образах здесь предсказаны все главные события последующего повествования. Переправа через ручей указывает на предстоящее замужество, хотя и не за милого. Медведь — это святочный образ жениха, он же «кум» хозяина «лесного дома», полудемона, полуразбойника Онегина, восседающего во главе адских чудищ. Лесная свадьба, одновременно напоминающая похороны, предвещает ссору Онегина и Ленского, завершившуюся убийством юного поэта.

Во сне Татьяна интуитивно чувствует демоническое начало своего избранника. Если раньше она видела в Онегине идеального героя, сходного с персонажами любимых ею романов, то теперь она впадает в противоположную крайность. Преодоление этих крайностей произойдет позднее, в ходе еще одной попытки разгадать тайну Онегина. Очутившись после отъезда героя в его доме, Татьяна принимается за чтение книг в его деревенском кабинете. Однако их выбор кажется ей странным. Если раньше круг ее чтения составляли преимущественно романы второй половины XVIII века, в которых действовали благородные герои, верные законам долга и чести, способные на подвиг самопожертвования, теперь же в библиотеке Онегина Татьяна находит совсем другие книги, о которых она не подозревала. Это новинки европейской литературы, творения таких писателей-романтиков, как Байрон и Шатобриан, произведения, «В которых отразился век / И современный человек / Изображен довольно верно».

В отличие от романов Ричардсона и Руссо, здесь действовали герои холодные и опустошенные, разочарованные и эгоистичные. Они совершали преступления, творили зло и наслаждались им. Татьяне «открылся мир иной» — трагически-противоречивый душевный строй современного человека. Открылся ей отчасти и характер самого Онегина.

Теперь Татьяне кажется, что она до конца поняла Онегина, разгадала его тайну, нашла слово: он всего лишь «москвич в Гарольдовом плаще», пародия на героя времени. Татьяна вновь связывает Онегина с определенным литературным типом и вновь ошибается. Разочарование Онегина, его хандра были также непритворны и искренни, как были искренни переживания самой Татьяны, почерпнутые из французских романов.

Драма их взаимоотношений может быть названа драмой непонимания. Это обстоятельство во многом предопределило исход их второй встречи. Новый облик Татьяны-княгини, неожиданно увиденной Онегиным на петербургском балу, ее безупречные манеры, стиль поведения, отвечавший самым строгим требованиям хорошего вкуса, совсем не напоминают прежнюю провинциальную барышню. Онегин видит, что она вполне усвоила урок, преподнесенный им наедине, научилась благородной сдержанности и умеет «властвовать собой». Пораженный происшедшей с ней переменой, он не может найти «следов Татьяны прежней» в равнодушной и холодной светской княгине, в свою очередь, пренебрегшей его запоздалым чувством.

Однако, застав ее врасплох в финале романа, он с удивлением убеждается, что Татьяна изменилась только внешне, внутренне она во многом осталась «прежней Таней», «простой девой», искренней и чистосердечной. В своей исповеди, поразившей Онегина откровенностью, Татьяна признается, что успехи «в вихре света» тяготят ее и она предпочитает им неприметное существование в деревенской глуши. Не скрывает, что, решившись на брак без любви, она поступила «неосторожно», что по-прежнему любит его и горестно переживает упущенную возможность счастья. Однако, оставаясь верной супружескому долгу, она конечно же не способна на измену мужу. Ее ответное признание предполагает высочайшую степень доверия и внутренней близости с Онегиным.

Роман заканчивается «трагическим разминовением» героев, как бы предназначенных друг для друга. Сожаление о том, что «счастье было так возможно, так близко», уравнивает их. «Эта встреча, — пишет современный исследователь, — предваряющая разлуку навсегда, отмечена своего рода равенством Онегина и Татьяны в их общей скорби о несбывшемся и непоправимом; здесь угадываются чувства покаяния, прощения, благодарности». Хотя герои остаются с «непоправимо растерзанными сердцами», у читателей «Евгения Онегина» не возникает ощущения безнадежности и отчаяния.