Что такое «наука о литературе» (литературоведение) и зачем она нужна обычному читателю? Разве недостаточно ему самих литературных произведений, читая которые, он получает удовольствие и узнаёт что-то новое?
Литература — один из видов искусства, а любое искусство подчиняется очень строгим законам, действующим так же неумолимо, как закон всемирного тяготения. «Невозможно безнаказанно нарушать законы искусства. Чтобы списывать верно с натуры, мало уметь писать, то есть владеть искусством писца или писаря, надобно уметь явления действительности провести через свою фантазию, дать им новую жизнь»1, — отмечал в середине XIX столетия В. Г. Белинский.
Заметьте очень важную особенность художественного творчества, на которую обращает внимание критик: автор творит «новую жизнь», создаёт новую, особенную реальность, существующую по определённым законам и подчиняющуюся этим законам, поэтому автор просто не имеет права не знать их.
А читатель?
«Искусство есть язык художника, и как посредством слова нельзя передать другому свои мысли, а можно только пробудить в нём его собственную, так нельзя её сообщить и в произведении искусства; поэтому содержание этого последнего (когда оно окончено) развивается уже не в художнике, а в понимающих»2, — справедливо уточнял.
1 Белинский В. Г. Взгляд на русскую литературу 1847 года.
2 Потебня А. А. Эстетика и поэтика. — М., 1976.
А. А. Потебня, филолог-славист, член-корреспондент Петербургской АН (1875 г.). Проще говоря, любой читатель невольно выступает в качестве соавтора произведения, а мера глубины его сотворчества также зависит от знаний законов, на основе которых автор создавал «вторую реальность» — художественный мир произведения.
Об этом же писал великий русский литературовед XX века М. М. Бахтин: «Текст живёт, только соприкасаясь с другим текстом (контекстом). Только в точке этого контакта текстов вспыхивает свет, освещающий и назад, и вперёд, приобщающий данный текст к диалогу»1. Как вы понимаете, речь идёт именно о диалоге между писателем и читателем, об их сотворчестве.
Итак, грамотному читателю знание законов, по которым творится художественная реальность, так же необходимо, как и автору. Просто одному эти знания нужны, чтобы создать произведение, а другому — чтобы воспринять его.
Но тут возникает ещё один серьёзный вопрос: насколько «объективны» законы творчества, насколько они поддаются научному осмыслению? Уже давно в обыденной практике науки разделяют на «точные» и «неточные». При этом, разумеется, литературоведение относят к «неточным» наукам, в отличие, например, от математики. Подобное разделение не только неверно по существу, оно формирует пренебрежительное отношение к законам, которые описывают гуманитарные науки. На это обращал внимание академик РАН Д. С. Лихачёв: «Если литературоведение и неточная наука, то она должна быть точной. Её выводы должны обладать полной доказательной силой, а её понятия и термины отличаться строгостью и ясностью. Этого требует высокая общественная ответственность, которая лежит на литературоведении»2.
1 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. — М., 1979.
2 Лихачёв Д. С. О филологии. — М., 1989.
На самом деле не существует «точных» или «неточных» наук, есть науки и лженауки. Науки различаются между собой не степенью точности, а областью и методами изучения. При этом все науки для описания своего предмета и формулировки действующих законов используют условности, допущения, договорённости, на основе которых создаётся определённая модель области познания.
Так, например, математика как наука держится на системе лемм, исходных положений, принятых без доказательства, без эмпирического истолкования. В этой же науке имеется понятие «натурального» числа, наименьшее из которых единица. Как «натуральное» число — она наименьшая, но в математике используются и дроби, которые меньше единицы. Разграничить единицу и дробь позволяют условность, договорённость о введении термина «натуральное число», хотя с обыденной точки зрения трудно себе представить «ненатуральность» дроби.
В алгебре существует формула «А + В = С»: почему С, а не Р? Так договорились, вот и всё. А в геометрии параллельные прямые то не пересекаются (Эвклид), то пересекаются (Лобачевский). Есть в геометрии также понятие точки, которая определяется как «не имеющая пространства», то есть если говорить о материальном мире, точка — это то, чего нет.
Можно ли после этих примеров говорить о «точности» математики как науки? Можно и нужно. Созданная этой наукой модель, её методы исследования, её терминологический аппарат позволяют людям познавать объективную реальность и преобразовывать её. Но при этом математика не более точна, чем история или искусствознание.
Впрочем, у всех гуманитарных наук есть одна очень существенная особенность, на которую указывал М. М. Бахтин: «Точные науки — это монологическая форма знания; интеллект созерцает вещь и высказывается о ней. Здесь только один субъект — познающий (созерцающий) и говорящий (высказывающийся). Ему противостоит только безгласная вещь. Любой объект знания (в том числе человек) может быть воспринят и познан как вещь. Но субъект как таковой не может восприниматься и изучаться как вещь, ибо как субъект он не может, оставаясь субъектом, стать безгласным, следовательно, познание его может быть только диалогическим»1. Вновь нам напоминают, что гуманитарное знание возникает не на уровне творения или его истолкования, а на уровне восприятия этого творения.
Литературоведение — настоящая наука, хотя и очень молодая.
1 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.