Каникулы заканчивались, и наконец в субботу утром раздался такой долгожданный стук в дверь.
— Как дела, милостивые государи?
Кажется, у меня появилось свободное время, и мы можем поехать с группой наших студентов и преподавателей в Ясную Поляну, в музей-усадьбу Льва Николаевича Толстого.
...Автобус остановился у въезда в усадьбу Ясная Поляна, экскурсанты прошли по заснеженной аллее к белому двухэтажному дому. Экскурсовод рассказывал о жизни Льва Толстого в Ясной Поляне. Вот он закончил рассказ о «Дереве бедных» — старом вязе, под которым ожидали Толстого бедные люди, приходившие к нему с разными просьбами, — и пригласил всех пройти и осмотреть дом-музей. Николай Александрович тихонько отвёл детей в сторону:
— Пойдёмте, нам нужно в парк, к «среднему пруду», я приготовил для вас сюрприз.
Близнецы с недоумением смотрели на профессора. Почему он увёл их и не разрешил посмотреть дом-музей вместе со всеми?
— Друзья мои, через несколько секунд сработает автоматическое устройство нашей машины времени, и мы окажемся на этом самом месте, но в XIX веке, в 1859 году. Вы готовы?
...Знакомое ощущение лёгкости во всём теле, звон в ушах, а затем — тишина. Оля открыла глаза. Заснеженный пруд, аллеи, дом вдалеке. Кажется, всё то же. Не сработала машина? Хотя нет, что-то неуловимо изменилось. Кажется, деревья стали ниже, гуще парк.
— Смотрите туда! — крикнул вдруг Игорь, показывая на противоположный берег пруда. Николай Александрович и Оля увидели, что с крутой горы едут широкие деревянные сани с оглоблями, но без лошади, в санях — куча ребятишек, а среди них — человек с чёрной бородой.
И. Репин. Портрет Л.Н. Толстого, 1887 г.
Сани зацепились за что-то, наклонились, и все сидящие в них с визгом и хохотом дружно свалились в сугроб. Получилась куча-мала, в которой весело барахтались малыши. Из этой кучи безуспешно пытался выбраться рослый молодой человек с чёрной бородой.
Наши близнецы узнали его. Это был Лев Николаевич Толстой. Пока ребята наблюдали за весёлым катанием с горы, Николай Александрович успел рассказать немного о том, как в 1859 году Лев Толстой открыл в своём имении Ясная Поляна бесплатную школу для крестьянских детей. Он сам был в этой школе учителем, сам писал для своих маленьких учеников книги для чтения.
— А можно нам поговорить с кем-нибудь из этих детей, очень хочется познакомиться, можно?
— Конечно, для этого мы здесь. Смотрите, ребята расходятся по домам, давайте попробуем поговорить вот с этим «мужичком с ноготок». Такой симпатичный малыш. Он как раз идёт сюда.
— Мальчик, можно тебя спросить, кто это с вами сейчас с горки катался? — спросила вежливая Оля, когда мальчик лет семи, весь в снегу, поравнялся с ними.
— Учитель наш, граф Лев Николаевич. Он с нами часто играет после уроков.
— Тебя как зовут? Меня Игорь, а это Оля и Николай Александрович, — вступил в разговор Игорь.
Б. Щербаков. «Дом Толстого в Ясной Поляне». XX в.
— Морозов я, Васька. Лев Николаевич меня Васька-кот зовёт. Он весёлый.
— Расскажи нам про вашу школу, Вася, — попросила Оля.
— Не могу я, домой надо, мамке помочь.
— А мы тебя проводим, можно? А по дороге ты нам расскажешь.
— Будь по-вашему, — солидно произнёс Вася. — Пошли, коли охота.
Вот что рассказал нашим героям Вася Морозов.
«Ранней осенью нам оповестили по деревне, Ясной Поляне, о желании Льва Николаевича открыть школу и о том, чтобы желающие дети приходили учиться, что школа открывается бесплатная. Я помню, какая была суматоха.
На проулок стали собираться ребята, некоторых их отцы и матери провожали, каждый своего. Шествие тронулось, и я позади всех, провожаемый своей сестрой. Через несколько минут мы стояли перед домом Льва Николаевича. Шушукаются ребята между собой.
Одна секунда, и на крыльце появился человек, наш учитель. Все обнажили головы и низко поклонились. Я с замиранием сердца ухватился за сестру и стоял за ней, как за маленькой крепостью.
— Ну вот, я очень рад, — сказал он, улыбаясь и осматривая всех, потом быстро пронизал глазами толпу, отыскивая маленьких, что спрятались за отца или за мать.
Лев Толстой и яснополянские дети. Изображение с открытки
Он вошёл в середину толпы и начал спрашивать первого мальчика:
— Как тебя звать?
— Данилка.
— А фамилия твоя?
— Козлов.
Поворачиваясь в другую сторону, Лев Николаевич наткнулся на мою сестру.
— Ты что, учиться пришла? Будешь учиться? И девочки приходите.
Очередь дошла до меня.
— Ты что, учиться хочешь?
И глаз на глаз я стоял перед учителем и трясся, как осиновый лист.
— Хочу, — ответил я ему робко.
— Как тебя звать?
— Васька.
— А фамилию знаешь свою? — спросил , он, и мне показалось: он смотрел на меня, как на заморуха1.
— Морозов.
— Ну, я тебя буду помнить, Морозов Васька-кот, — и улыбнулся, и лицо его показалось мне одобрительным. Мы будто как виделись когда-то с ним раньше.
— Ну, Морозов, пойдём. Макаров, Козлов, идите все за мной.
Мы поднялись по длинной лестнице и очутились в большой комнате, высокой, как молотильный сарай. Потолок был чистый, пол тоже хороший, чище наших столов, на стенах висели какие-то картины.
В другой комнате так же было светло, пол и потолки чистые, так же высоко. Картин не было. Посредине комнаты стояли длинные скамейки и такие же длинные столы. На стене висели две чёрные доски. Тут же на полочке лежал мелок. В углу стоял шкап с какими-то книгами, бумагами и грифельными досками.
— Ну вот, здесь будет наша школа, все будем учиться. А если будет тесно, мы займём и здесь, — указал он на первую комнату.
13десь: как на заморыша.
— Я думаю, вы ещё не все собрались. — И он обвёл нас всех глазами, и вопросительный взгляд его остановился с улыбкой на мне.
Я растерялся, и мы никто ничего не отвечали. Не добиваясь от нас ответа, видя нашу застенчивость, он взял мелок и сказал:
— Мы сегодня заниматься не будем, а завтра, — и начал писать на чёрной доске буквы А, Б, В, Г, Д, Ж, — вот с завтрашнего дня мы так начнём учиться.
Он начинал спрашивать у нас отдельно то у того, то у другого:
— Козлов, сколько тебе лет?
— Двенадцать.
— А что ты летом делал?
— Пахал, скородил1.
— Это хорошо. Помогал отцу?
— Да, помогал. Он лешил2, а я запахивал.
— А ты, Макаров?
— Ия пахал.
— А ты?
— Ия пахал, скородил, лошадей стерёг.
Все оказались помощниками своих семей.
— Теперь я вас запишу, как звать и фамилии, — взял перо, бумагу. — Ну, Морозов, Макаров, Козлов, Фоканов, Воробьёв, — и так далее. Кажется, всех я вас записал, двадцать два человека. Завтра приходите пораньше. Будем учиться. Прощайте. Приходите. Я буду ждать.
Мы вышли из школы, прощаясь со своим дорогим учителем, обещаясь завтра рано приходить. Восторгу нашему не было конца. Мы друг другу рассказывали, будто как из нас кто не был, как он выходил, как спрашивал, как разговаривал, как улыбался.
— А ведь хороший он. А такой дюжой, гладкий и некрасивый. Борода чёрная, как цыганская.
1Скородить - то же, что боронить: рыхлить землю борон, ой.
2Лешить - отмечать пучками соломы на пашне полосы для правильного раскидывания семян.
А волосы,как у нас, длинные, нос широкий. А как окинул нас глазами, я сразу испугался. А как начал спрашивать да улыбаться, тут он мне понравился, и я будто перестал бояться, — так рассказывал Кирюшка, и действительно, так все чувствовали.
— А в нём пудов, пудов, должно, будет, — заключил Макаров.
На другое утро мы как бы по сигналу собрались дружно... потянулись лентой по лестнице и взошли в знакомую комнату, прошли в другую, где были чёрные доски и где ещё не были смараны вчерашние буквы. Мы свернулись клубочком, тесно стояли около чёрной доски, посматривая на буквы. Тишина была мёртвая, никто не шептался между собой, каждый думал, что Бог даст. Вдруг издали звонко, весело раздалось: «А, Б, В, Д». И частые шаги послышались по первой комнате. И к нам взошёл вчерашний знакомый, наш учитель, дюжой, чёрный.
— Здравствуйте. Все пришли?
— Все, — робкими голосами отвечали на вопрос его каждый за себя...
— Ну, теперь будем заниматься, начнём учиться, — он взял мелок и написал все остальные буквы.
— Ну, теперь говорите за мной, — затем взял палочку, которая служила указкой, и воткнул указкой в первую букву. — Ну, говорите за мной: а, бе, ве.
Переводя указку на другие буквы: ге, де, же, сделал запятую, поворачивая опять к первой букве.
— Это а, бе... — и так далее до отметки.
Мы тянули нараспев за ним, поначалу потиху, без голосу, но дальше удвоили голоса, громче и громче твердили за ним. Каждому хотелось, чтобы и его голос был слышен, и мы до того распелись, что потеряли всё приличие, — сперва боялись даже взглянуть на Льва Николаевича, а то так разошлись, что его стеснили, и несколько рук держались за его блузу.
— Вот и прекрасно. Кто может повторить? Я буду спрашивать, — сказал Лев Николаевич, тыкая в первую букву указкой. — Это что?
У нас вышло замешательство, хотя знали и запомнили первую букву, но что-то оторвалось, будто боялись своего голоса.
— Вы забыли? Кто скажет из вас, кто помнит? — и свой взгляд он перевёл на доску. Он понял нас, что взглядом мешает нашему ответу.
В этот момент я пропищал как бы не своим голосом, а будто чьим-то чужим, скороговоркой:
— А.
За мною дружно потянули все.
— Так, хорошо. Дальше. Это что?
Опять заминка. Я опять тявкнул, но неправильно:
— Би.
За мною послышались голоса:
— Бе.
Прошла в учении неделя, за ней другая, скользнул месяц.
Незаметно кончилась осень. Наступила зима. Мы успели ознакомиться хорошо со стенами школы, успели привыкнуть душою ко Льву Николаевичу...»
(Из воспоминаний ученика Яснополянской школы Василия Морозова)
...Было совсем поздно, когда экскурсионный автобус остановился у дома на Остоженке. Всю длинную дорогу от Ясной Поляны до Москвы Николай Александрович рассказывал о детских книгах, которые написал Толстой. Игорь и Оля узнали, что над «Азбукой» писатель работал около двадцати лет, начал её ещё в 1859-м, а закончил в середине 70-х годов. Там было всё: рассказы, очерки, басни, сказки. Толстой написал ещё и четыре тома «Русских книг для чтения», куда вошли более ста его новых сказок и рассказов. «Рассказы, басни, написанные в книжках, есть просеянные из в двадцать раз большего количества приготовленных рассказов, и каждый из них был переделыван по десять раз и стоил мне большего труда, чем какое бы то ни было место из всех моих писаний», — так сам Толстой говорил о своей работе над книгами для детей.
Ребята, в этом путешествии вы услышали рассказ Васи Морозова о школе Льва Толстого. Позже, став взрослым, Василий Морозов запишет свой рассказ, назовёт его «Яснополянская школа (из воспоминаний ученика)». Воспоминания эти опубликованы в книге «Сад Толстого».
1. Почему Лев Толстой решил открыть в Ясной Поляне школу для крестьянских детей?
2. Каким человеком вам представляется Лев Толстой по воспоминаниям его ученика?
3. Василий Морозов — только один из учеников Яснополянской школы. Он учился у Льва Толстого четыре года. Попробуйте сказать, судя только по его воспоминаниям, какого человека вырастил и воспитал Толстой. Обязательно обратите внимание и на то, каким языком написаны воспоминания.