Словарная работа: микросюжет, авторская позиция, «самораскрытие» героя.
Информация для учителя
Ученики уже работали над анализом части произведения (см. урок 24). Учитывая, что слово «эпизод» в экзаменационных темах предполагает именно «часть текста», для анализа на данном уроке мы возьмем главу «Тамань». Учитывая также, что перед нами прозаический текст, не драматический, несколько изменим структуру анализа.
Ход урока
I. Предлагаем учащимся план работы с эпизодом
Рассмотрите эпизод «изнутри»:
а) микросюжет;
б) композиция;
в) детали;
г) способы выражения авторской позиции.
Установите ближайшие связи, рассмотрите эпизод в системе других эпизодов.
Обратите внимание на возможные «переклички» эпизодов с другими произведен ия ми.
Свяжите свои наблюдения с темой, идеей произведения, авторским мировоззрением и мастерством.
II. Работа с развернутым планом сочинения (раздается на каждый стол) Роль главы «Тамань* в романе «Герой нашего времени»:
1. Деление на части, различающиеся сюжетом и героями, — отличительная особенность романа «Герой нашего времени».
2. Роль главы «Тамань» в романе.
3. Сюжет главы, ее построение.
4. Характер Печорина, выступающий из описываемых событий; как способствует выявлению его характера центральная ситуация главы.
5. Лаконизм повести, точность и простота как отличительные особенности повествования.
6. Пейзаж, контрастность, романтические мотивы, точное воссоздание быта, изображение экзотического мира - способы выражения авторской позиции.
7. «Тамань» — первая часть дневниковых записей Печорина, с этой главы начинается «самораскрытие» героя.
8. Влияние главы на русскую литература (рассказ Н.Н. Толстого «Пластун» и стихотворение «У моря» Н. Огарева).
9. Высокая оценка «Тамани» В. Белинским: «Мы не решились делать выписок из этой повести, потому что она решительно не допускает их: это словно какое-то лирическое стихотворение, вся прелесть которого уничтожается одним выпущенным или измененным не рукою самого поэта стихом...»
Превращение цикла повестей в психологический роман — новаторское решение проблемы русского романа и начало дальнейшего его развития у Тургенева, Толстого и Достоевского.
Домашнее задание
1. Готовиться к проведению итоговой работы по творчеству М.Ю. Лермонтова.
2. Прочитать статью о Гоголе в учебнике-хрестоматии, выделить главное.
3. Индивидуальные задания: подготовить обзор книг о Гоголе на общую тему «Интересно о Гоголе».
4. Домашнее сочинение. Мои любимые страницы романа «Герой нашего времени». Анализ эпизода.
Информация для учителя
Тема судьбы и случая в романе «Герой нашего времени»1
Тема судьбы и случая, проходя через весь роман «Герой нашего времени», становится центральной в повести «Фаталист».
События, изложенные в «Фаталисте», заносятся Печориным в собственный дневник примерно тогда же, когда и рассказ о дуэли с Грушницким. Кажется, что Печорина во время пребывания в крепости N волнует какой-то вопрос, в попытке прояснить который и появляются записи о дуэли и происшествии с Вуличем. Это один и тот же вопрос, поэтому события «Фаталиста» нужно соотносить именно с дуэлью. Что же это за вопрос?
Это возможность борьбы со случаем. Почему Печорин идет на дуэль с Грушницким? Ведь с самого начала Печорин старается убедить нас, что Грушницкий стоит неизмеримо ниже его, он не упускает возможности кольнуть Грушницкого и буквально насильно заставляет нас поверить, что все происходящее выглядит именно так, как он, Печорин, описывает. В сцене с упавшим стаканом раненому Грушницкому, возможно, действительно было больно нагнуться, но в изложении Печорина Грушницкий предстает изображающим страдание.
1 Волков С. Судьба и случай. — М.: Первое сентября, 2000.
Вообще Печорин отказывает Грушницкому в праве быть; изображать, казаться, претендовать - да, но не быть. Это - привилегия одного Печорина. Печорин, сам того не желая, в дневнике выдает свою страсть быть над всеми - даже при описании совершенно посторонней дамы на балу он не упускает возможности заметить «пестроту негладкой кожи» и большую бородавку на шее, прикрытую фермуаром. Печорин вообще чрезвычайно приметлив, но зачем же заносить наблюдения, подобные этим, в дневник, который, по его же собственному выражению, ведется им для него самого и должен со временем послужить ему «драгоценным воспоминанием»? Какую радость хотел испытать Печорин на склоне лет вспоминая про эту бородавку? Но дело не в конкретном внешнем дефекте, не ушедшем от зоркого глаза Печорина, дело в том, что он практически не может не подмечать людские недостатки, те самые «слабые струны», знанием которых он так гордится. Эго - особенность его, печоринского, зрения, и проистекает она прежде всего из желания быть лучшим, высшим.
Однако все выглядит таким только в дневнике, где Печорин - хозяин, где он творит свой мир, расставляя нужные ему акценты. Реальная жизнь, очевидно, отличается от желаемого, и потому проникает в записи Печорина тревога. Только что он убеждал нас в ничтожности Грушницкого, смотрел на него сверху вниз, как вдруг роняет фразу: «...я чувствую, что мы когда-нибудь с ним столкнемся на узкой дороге, и одному из нас несдобровать». Может быть, в Грушницком есть и «сильные струны», в существовании которых не может признаться себе Печорин? Или же сам Печорин ощущает себя не таким уж однозначным небожителем? Так или иначе, но борьба с Грушницким настолько серьезна и напряженка, что нельзя не почувствовать - так борются только с равным противником.
Тревога Печорина имеет под собой еще одно основание. Печорин в действительности умен, наблюдателен, хладнокровен, смел, решителен. Он привык добиваться всего, чего хочет. Однако Печорина не может не тревожить вопрос о границах его возможностей, его власти. Есть ли в мире нечто, что нельзя победить его, печоринскими, умениями, как правило, приносящими успех? Всегда ли он может «быть на коне», держать ситуацию под контролем, просчитать все до мелочей? Или бывают случаи, которые от него не зависят? Дуэль с Грушницким становится для Печорина не только борьбой с человеком, который посмел захотеть стать на один уровень с Печориным, но и возможностью выяснить свои взаимоотношения с таким случаем, не желающим подчиняться воле и рассудку человека. Парадоксально, но именно поэтому для Печорина чрезвычайно важно, чтобы первым выпало стрелять Грушницкому. И дело не только в том, что у Печорина появляется внутреннее оправдание убийства; гораздо важнее, что только при таком раскладе можно вступить в единоборство со случаем. Стреляй Печорин первым - он бы без всякого сомнения победил. Но победил бы человека, что ни для Печорина, ни для нас уже не новость. А вот когда первым стреляет Грушницкий, когда дуло пистолета направлено против тебя, вот тогда-то и начинается смертельная игра, тот самый страдный опыт, который, как чуть позже Вулич, Печорин тоже поставит на себе.
Каковы возможные расходы? Грушницкий может просто промахнуться или выстрелить в сторону - тогда Печорин побеждает, ибо следующий выстрел будет за ним. Подобный исход, как и вообще выигрывание права первого выстрела, были бы для Печорина желанными, если бы он боролся с конкретным человеком и желал бы его физического уничтожения или по крайней мере только этого. Однако суть дела лежит гораздо глубже, и для решения этого дела Печорину нужен как можно более невыгодный для него расклад. Итак, Грушницкий должен стрелять и при этом целиться в Печорина, а сам Печорин при этом будет стоять на краю скалы, так что даже малейшее ранение станет причиной падения и гибели - вот исходные условия, при которых можно будет помериться силами со случаем. В ситуации, когда все против него, Печорин все свои недюжинные силы, все свои знания о человеческой природе направляет на то, чтобы буквально изнутри расколоть, сломить Грушницкого, выжать его, ввергнуть в такую пучину внутренней борьбы, что он, даже целясь в Печорина, не сможет попасть. И Печорин добивается этого. И это становится его действительной победой - исключительно силой собственной воли он сумел не оставить неблагоприятному для исхода дела случаю ни единой лазейки, он сумел сделать так, что практически все возможные исходы могут быть стопроцентно просчитаны. От этого захватывает дух, ибо вероятно, что случай, судьба и всякие прочие надличностные силы, которым придавали столь важное значение, на самом деле кажутся сильными лишь потому, что не появлялся еще человек таких способностей, такой твердости, такой воли.
Именно отсюда тянется ниточка к «Фаталисту». Слово «случай» имеет особую значимость. Фактически с таким же случаем, с его властью сталкивается Печорин в «Фаталисте».
Буквально на его глазах с Вуличем дважды происходит одно и то же по типу событие: ему выпадает нечто исключительное, действительно один случай из тысячи. В первый раз происходит осечка заряженного пистолета и именно в тот момент, когда Вулич стреляет в себя, во второй раз - встреча с пьяным казаком, пересечение в одной точке времени и пространства прихотливых и извилистых путей двух людей. Отметим, что исключительность случившегося специально подчеркивается: если бы пистолет был просто не заряжен, происшествие можно было бы назвать почти обыденным; к смерти привела Вулича не просто встреча - он еще вдобавок подошел к казаку и заговорил с ним. Но при этой общей исключительности два происшествия противоположны по результату: в первый раз в результате выпавшего случая Вулич остается жить, а во второй - погибает. Не потому ли потрясен Печорин, узнав о смерти Вулича, что у него на глазах случай опять демонстрирует свою силу, всевластие, непредсказуемость, неподконтрольность? Случай управляет жизнью человека, случай что хочет, то и делает. Не потому ли заносятся в дневник события «Фаталиста», что Печорин не может смириться с увиденным, причем увиденным именно тогда, когда только что до мельчайших подробностей вспомнено и записано, как характер побеждает этот самый случай (дуэль с Грушницким)?
И Печорин решает еще раз испытать себя, еще раз выйти на дуэль с судьбой. И опять побеждает: в результате его расчета, его решительных и хладнокровных действий ему удается совершить почти невозможное - захватить запершегося в доме казака.
Итак, борьба со случаем. Постоянное выяснение, кто кого. И постоянная победа, по крайней мере в пределах романа.