1
Пожилой джентльмен, доктор Ф.Г. Колокольчиков, сидел в своём саду и чинил стенные часы.
Перед ним с унылым выражением лица стоял его внук Коля.
Считалось, что он помогает дедушке в работе. На самом же деле вот уже целый час как он держал в руке отвёртку, дожидаясь пока дедушке этот инструмент понадобится.
Но стальная спиральная пружина, которую нужно было вогнать на своё место, была упряма, а дедушка был терпелив. И казалось, что конца-края этому ожиданию не будет. Это было обидно, тем более что из-за соседнего забора вот уже несколько раз высовывалась вихрастая голова Симы Симакова, человека очень расторопного и сведущего. И этот Сима Симаков языком, головой и руками подавал Коле знаки, столь странные и загадочные, что даже пятилетняя Колина сестра Татьянка, которая, сидя под липою, сосредоточенно пыталась затолкать репей в пасть лениво развалившейся собаке, неожиданно завопила и дёрнула дедушку за штанину, после чего голова Симы Симакова мгновенно исчезла.
Наконец пружина легла на своё место.
— Человек должен трудиться, — поднимая влажный лоб и обращаясь к Коле, наставительно произнёс седой джентльмен Ф.Г. Колокольчиков. — У тебя же такое лицо, как будто бы я угощаю тебя касторкой. Подай отвёртку и возьми клещи. Труд облагораживает человека. Тебе же душевного благородства как раз не хватает.
...Очень кстати в сад тут вошла с бидонами молочница и, отмеривая кружками молоко, начала жаловаться:
— А у меня, батюшка Фёдор Григорьевич, жулики ночью чуть было дубовую кадку со двора не своротили. А сегодня люди говорят, что чуть свет у меня на крыше двух человек видели: сидят на трубе, проклятые, и ногами болтают.
— То есть как на трубе? С какой же это, позвольте, целью? — начал было спрашивать удивлённый джентльмен.
Но тут со стороны курятника раздался лязг и звон. Отвёртка в руке седого джентльмена дрогнула, и упрямая пружина, вылетев из своего гнезда, с визгом брякнулась о железную крышу. Все, даже Татьянка, даже ленивая собака, разом обернулись, не понимая, откуда звон и в чём дело. А Коля Колокольчиков, не сказав ни слова, метнулся, как заяц, через морковные грядки и исчез за забором.
Он остановился возле коровьего сарая, изнутри которого, так же как из курятника, доносились резкие звуки, как будто бы кто-то бил гирей по отрезку стальной рельсы. Здесь-то и столкнулся с Симой Симаковым, у которого взволнованно спросил:
— Слушай... Я не пойму. Это что?.. Тревога?
— Да нет! Это, кажется, по форме номер один позывной сигнал общий.
Они перепрыгнули через забор, нырнули в дыру ограды парка. Здесь с ними столкнулся широкоплечий, крепкий мальчуган Гейка. Следом подскочил Василий Ладыгин. Ещё и ещё кто-то. И бесшумно, проворно, одними только им знакомыми ходами они неслись к какой-то цели, на бегу коротко переговариваясь:
— Это тревога?
— Да нет! Это форма номер один, позывной общий.
— Какой позывной? Это не «три-стоп», «три- стоп». Это какой-то болван кладёт колесом десять ударов кряду.
— А вот посмотрим!
— Ага, проверим!
— Вперёд! Молнией!
2
Часом раньше, чем всё это случилось, Ольга сидела за столом. Перед нею лежал учебник физики.
Вошла Женя и достала пузырёк с йодом.
— Женя,— недовольно спросила Ольга, — откуда у тебя царапина?
— А я шла, — беспечно ответила Женя, — а там стояло на пути что-то такое колючее или острое. Вот так и получилось.
— Отчего же это у меня на пути не стоит ничего колючего или острого? — передразнила её
— Неправда! У тебя на пути стоит экзамен по математике. Он и колючий и острый. Вот, посмотри, срежешься!.. Олечка, не ходи на инженера, ходи на доктора, — заговорила Женя, подсовывая Ольге настольное зеркало. — Ну погляди: какой из тебя инженер? Инженер должен быть — вот... вот... и вот... (Она сделала три энергичные гримасы.) А у тебя — вот... вот... и вот... — Тут Женя повела глазами, приподняла брови и очень нежно улыбнулась.
— Глупая! — обнимая её, целуя и легонько отталкивая, сказала Ольга. —
Уходи, Женя, и не мешай. Ты бы лучше сбегала к колодцу за водой.
Женя принесла воды, поставила ведро на лавку, но так как Ольга, не обратив на это внимания, сидела, склонившись над книгой, обиженная Женя ушла в сад.
Выбравшись на лужайку перед старым двухэтажным сараем, Женя вынула из кармана рогатку и, натянув резинку, запустила в небо маленького картонного парашютиста.
Взлетев кверху ногами, парашютист перевернулся. Над ним раскрылся голубой бумажный купол, но тут крепче рванул ветер, парашютиста поволокло в сторону, и он исчез за тёмным чердачным окном сарая.
Авария! Картонного человечка надо было выручать. Женя обошла сарай, через дырявую крышу которого разбегались во все стороны тонкие верёвочные провода. Она подтащила к окну трухлявую лестницу и, взобравшись по ней, спрыгнула на пол чердака.
Очень странно! Этот чердак был обитаем. На стене висели мотки верёвок, фонарь, два скре- щённых сигнальных флага и карта посёлка, вся исчерченная непонятными знаками. Возле дырявой замшелой крыши торчало большое, похожее на штурвальное, колесо. Над колесом висел самодельный телефон.
Женя заглянула через щель. Перед ней, как волны моря, колыхалась листва густых садов. В небе играли голуби. И тогда Женя решила: пусть голуби будут чайками, этот старый сарай с его верёвками, фонарями и флагами — большим кораблём. Она же сама будет капитаном.
Ей стало весело. Она повернула штурвальное колесо. Тугие верёвочные провода задрожали,
загудели. Ветер зашумел и погнал зелёные волны. А ей показалось, что это её корабль-сарай медленно и спокойно по волнам разворачивается.
— Лево руля на борт! — громко скомандовала Женя и крепче налегла на тяжёлое колесо.
Прорвавшись через щели крыши, узкие прямые лучи солнца упали ей на лицо и платье. Но Женя поняла, что это неприятельские суда нащупывают её своими прожекторами, и она решила дать им бой.
С силой управляла она скрипучим колесом, маневрируя вправо и влево, и властно выкрикивала слова команды.
Но вот острые прямые лучи прожектора поблекли, погасли. И это, конечно, не солнце зашло за тучу. Это разгромленная вражья эскадра шла ко дну.
Бой был окончен. Пыльной ладонью Женя вытерла лоб, и вдруг на стене задребезжал звонок телефона. Этого Женя не ожидала; она думала, что этот телефон просто игрушка. Ей стало не по себе. Она сняла трубку.
Голос звонкий и резкий спрашивал:
— Алло! Алло! Отвечайте. Какой осёл обрывает провода и подаёт сигналы, глупые и непонятные?
— Это не осёл, — пробормотала озадаченная Женя. — Это я — Женя!
— Сумасшедшая девчонка! — резко и почти испуганно прокричал тот же голос. — Оставь штурвальное колесо и беги прочь. Сейчас примчатся... люди, и они тебя поколотят.
Женя бросила трубку, но было уже поздно. Вот на свету показалась чья-то голова: это был Гейка, за ним Сима Симаков, Коля Колокольчиков, а вслед лезли ещё и ещё мальчишки.
— Кто вы такие? — отступая от окна, в страхе спросила Женя. — Уходите!.. Это наш сад. Я вас сюда не звала.
Но плечо к плечу, плотной стеной ребята молча шли на Женю. И, очутившись прижатой к углу, Женя вскрикнула.
В то же мгновение в просвете мелькнула ещё одна тень. Все обернулись и расступились. И перед Женей встал высокий темноволосый мальчуган в синей безрукавке, на груди которой была вышита красная звезда.
— Тише, Женя! — громко сказал он. — Кричать не надо. Никто тебя не тронет. Мы с тобой знакомы. Я — Тимур.
— Ты Тимур?! — широко раскрывая полные слёз глаза, недоверчиво воскликнула Женя. — Это ты укрыл меня ночью простынёю? Ты оставил мне на столе записку? Ты отправил папе на фронт телеграмму, а мне прислал ключ и квитанцию? Но зачем? За что? Откуда ты меня знаешь?
Тогда он подошёл к ней, взял её за руку и ответил:
— А вот оставайся с нами! Садись и слушай, и тогда тебе всё будет понятно.
3
На покрытой мешками соломе вокруг Тимура, который разложил перед собой карту посёлка, расположились ребята.
У отверстия выше слухового окна повис на верёвочных качелях наблюдатель. Через его шею был перекинут шнурок с помятым театральным биноклем.
Неподалёку от Тимура сидела Женя и настороженно прислушивалась и приглядывалась ко всему, что происходит на совещании этого никому не известного штаба. Говорил Тимур:
— Завтра, на рассвете, пока люди спят, я и Колокольчиков исправим оборванные ею (он показал на Женю) провода.
— Он проспит, — хмуро вставил большеголовый, одетый в матросскую тельняшку Гейка. — Он просыпается только к завтраку и к обеду.
— Клевета! — вскакивая и заикаясь, вскричал Коля Колокольчиков. — Я встаю вместе с первым лучом солнца.
— Я не знаю, какой у солнца луч первый, какой второй, но он проспит обязательно, — упрямо продолжал Гейка.
Тут болтавшийся на верёвках наблюдатель свистнул. Ребята повскакали.
По дороге в клубах пыли мчался конноартиллерийский дивизион. Могучие, одетые в ремни и железо кони быстро волокли за собою зелёные зарядные ящики и укрытые серыми чехлами пушки.
Обветренные, загорелые ездовые, не качнувшись в седле, лихо заворачивали за угол, и одна за другой батареи скрывались в роще. Дивизион умчался.
— Это они на вокзал, на погрузку поехали, — важно объяснил Коля Колокольчиков. — Я по их обмундированию вижу: когда они скачут на учение, когда на парад, а когда и ещё куда.
— Видишь — и молчи! — остановил его Гейка. — Мы и сами с глазами. Вы знаете, ребята, этот болтун хочет убежать в Красную Армию!
— Нельзя, — вмешался Тимур. — Это затея совсем пустая.
— Как нельзя? — покраснев, спросил Коля. — А почему же раньше мальчишки всегда на фронт бегали?
— То раньше! А теперь крепко-накрепко всем начальникам и командирам приказано гнать оттуда нашего брата по шее.
— Как по шее? — вспылив и ещё больше покраснев, вскричал Коля Колокольчиков. — Это... своих-то?!
— Да вот!.. — и Тимур вздохнул. — Это своих-то! А теперь, ребята, давайте к делу.
Все расселись по местам.
— В саду дома номер тридцать четыре по Кривому переулку неизвестные мальчишки обтрясли яблоню, — обиженно сообщил Коля Колокольчиков. — Они сломали две ветки и помяли клумбу.
— Чей дом? — и Тимур заглянул в клеёнчатую тетрадь. — Дом красноармейца Крюкова. Кто у нас здесь бывший специалист по чужим садам и яблоням?
— Я, — раздался сконфуженный голос.
— Кто это мог сделать?
— Это работал Мишка Квакин и его помощник под названием «Фигура». Яблоня-мичуринка, сорт «золотой налив», и, конечно, взята на выбор.
— Опять и опять Квакин! — Тимур задумался. — Гейка! У тебя с ним разговор был?
— Был.
— Ну и что же?
— Дал ему два раза по шее.
— А он?
— Ну и он сунул мне раза два тоже.
— Эк у тебя всё — «дал» да «сунул»... А толку что-то нету. Ладно! Квакиным мы займёмся особо. Давайте дальше.
Вскочил Сима Симаков и зачастил уверенно, без запинки:
— В доме номер пятьдесят четыре по Пушкарёвой улице коза пропала. Я иду, вижу — старуха девчонку колотит. Я кричу: «Тётенька, бить не по закону!» Она говорит: «Коза пропала. Ах, будь ты проклята!» — «Да куда же она пропала?» — «А вон там, в овраге за перелеском, обгрызла мочалу и провалилась, как будто её волки съели!»
— Погоди! Чей дом?
— Дом красноармейца Павла Гурьева. Девчонка — его дочь, зовут Нюркой. Колотила её бабка. Как зовут, не знаю. Коза серая, со спины чёрная. Зовут Манька.
— Козу разыскать! — приказал Тимур. — Пойдёт команда в четыре человека. Ты... ты и ты. Ну всё, ребята?
— В доме номер двадцать два девчонка плачет, — как бы нехотя сообщил Гейка.
— Чего же она плачет?
— Спрашивал — не говорит.
— А ты спросил бы получше. Может быть, кто-нибудь её поколотил... обидел?
— Спрашивал — не говорит.
— А велика ли девчонка?
— Четыре года.
— Вот ещё беда! Кабы человек... а то — четыре года! Постой, а чей это дом?
— Дом лейтенанта Павлова. Того, что недавно убили на границе.
— «Спрашивал — не говорит», — огорчённо передразнил Гейку Тимур. Он нахмурился, подумал. — Ладно... Это я сам. Вы к этому делу не касайтесь.
4
Рассвело. Пропел деревянный рог пастуха. Старуха молочница открыла калитку и погнала корову к стаду. Не успела она завернуть за угол, как из-за куста акации, стараясь не греметь пустыми вёдрами, выскочило пятеро мальчуганов, и они бросились к колодцу.
— Качай!
— Давай!
— Бери!
— Хватай!
Обливая холодной водой босые ноги, мальчишки мчались во двор, опрокидывали вёдра в дубовую кадку и, не задерживаясь, неслись обратно к колодцу.
К взмокшему Симе Симакову, который без передышки ворочал рычагом колодезного насоса, подбежал Тимур и спросил:
— Вы Колокольчикова здесь не видали? Нет? Значит, он проспал. Скорей, торопитесь! Старуха пойдёт сейчас обратно.
Очутившись в саду перед дачей Колокольчиковых, Тимур стал под деревом и свистнул. Не дождавшись ответа, он полез на дерево и заглянул в комнату. С дерева ему была видна только половина придвинутой к подоконнику кровати да завёрнутые в одеяло ноги.
Тимур кинул на кровать кусочек коры и тихонько позвал:
— Коля, вставай! Колька!
Спящий не пошевельнулся. Тогда Тимур вынул нож, срезал длинный прут, заострил на конце сучок, перекинул прут через подоконник и, зацепив сучком одеяло, потащил его на себя.
Лёгкое одеяло поползло через подоконник. В комнате раздался хрипловатый изумлённый вопль. Вытаращив заспанные глаза, с кровати соскочил седой джентльмен в нижнем белье и, хватая рукой уползающее одеяло, подбежал к окну.
Очутившись лицом к лицу с почтенным стариком, Тимур разом слетел с дерева.
А седой джентльмен, бросив на постель отвоёванное одеяло, сдёрнул со стены двустволку, поспешно надел очки и, выставив ружьё из окна дулом к нему, зажмурил глаза и выстрелил.
Только у колодца перепуганный Тимур остановился. Вышла ошибка. Он принял спящего джентльмена за Колю, а седой джентльмен, конечно, принял его за жулика.
Тут Тимур увидел, что старуха молочница с коромыслом и вёдрами выходит из калитки за водой. Он юркнул за акацию и стал наблюдать. Вернувшись от колодца, старуха подняла ведро, опрокинула его в бочку и сразу отскочила, потому что вода с шумом и брызгами выплеснулась из уже наполненной до краёв бочки прямо ей под ноги.
Охая, недоумевая и оглядываясь, старуха обошла бочку. Она опустила руку в воду и поднесла её к носу. Потом побежала к крыльцу проверить, цел ли замок у двери. И, наконец, не зная, что и думать, она стала стучать в окно соседке.
Тимур засмеялся и вышел из своей засады. Надо было спешить. Уже поднималось солнце. Коля Колокольчиков не явился, и провода всё ещё исправлены не были.
5
Во двор того дома, откуда пропала коза и где жила бабка, которая поколотила бойкую девчонку Нюрку, привезли два воза дров.
Ругая беспечных возчиков, которые свалили дрова как попало, кряхтя и охая, бабка начала укладывать поленницу. Но эта работа была ей не под силу. Откашливаясь, она села на ступеньку, отдышалась, взяла лейку и пошла в огород. Во дворе остался теперь только трёхлетний братишка Нюрки — человек, как видно, энергичный и трудолюбивый, потому что едва бабка скрылась, как он поднял палку и начал колотить ею по скамье и по перевёрнутому кверху дном корыту.
Тогда Сима Симаков, только что охотившийся за беглой козой, которая скакала по кустам и оврагам не хуже индийского тигра, одного человека из своей команды оставил на опушке, а с четырьмя другими вихрем ворвался во двор.
Он сунул малышу в рот горсть земляники, всучил ему в руки блестящее перо из крыла галки, и вся четвёрка рванулась укладывать дрова в поленницу.
Сам Сима Симаков понёсся кругом вдоль забора, чтобы задержать на это время бабку в огороде. Остановившись у забора, возле того места, где к нему вплотную примыкали вишни и яблони, Сима заглянул в щёлку.
Бабка набрала в подол огурцов и собиралась идти во двор.
Сима Симаков тихонько постучал по доскам забора.
Бабка насторожилась. Тогда Сима поднял палку и начал ею шевелить ветви яблони.
Бабке тотчас же показалось, что кто-то тихонько лезет через забор за яблоками. Она высыпала огурцы на межу', выдернула большой пук крапивы, подкралась и притаилась у забора.
Сима Симаков опять заглянул в щель, но бабки теперь он не увидел. Обеспокоенный, он подпрыгнул, схватился за край забора и осторожно стал подтягиваться.
Но в то же время бабка с торжествующим криком выскочила из своей засады и ловко стегнула Симу Симакова по рукам крапивой.
Размахивая обожжёнными руками, Сима помчался к воротам, откуда уже выбегала закончившая свою работу четвёрка.
Во дворе опять остался только один малыш. Он поднял с земли щепку, положил её на край поленницы, потом поволок туда же кусок бересты.
За этим занятием и застала его вернувшаяся из огорода бабка. Вытаращив глаза, она остановилась перед аккуратно сложенной поленницей и спросила:
— Это кто же тут без меня работает?
Малыш, укладывая бересту в поленницу, важно ответил:
— А ты, бабушка, не видишь — это я.
Во двор вошла молочница, и обе старухи оживлённо начали обсуждать эти странные происшествия с водой и с дровами. Пробовали они добиться ответа у малыша, однако добились немногого. Он объяснил им, что проскочили из ворот люди, сунули ему в рот сладкой земляники, дали перо и ещё пообещали поймать ему зайца с двумя ушами и с четырьмя ногами. А потом дрова покидали и опять ускочили.
В калитку вошла Нюрка.
— Нюрка, — спросила её бабка, — ты не видала, кто к нам сейчас во двор заскакивал?
— Я козу искала, — уныло ответила Нюрка. — Я всё утро по лесу да по оврагам сама скакала.
— Украли! — горестно пожаловалась бабка молочнице. — А какая была коза! Ну голубь, а не коза, голубь.
— Голубь! — отодвигаясь от бабки, огрызнулась Нюрка. — Как почнёт шнырять рогами, так не знаешь, куда и деваться. У голубей рогов не бывает.
Калитка со скрипом распахнулась. Низко опустив рога, во двор вбежала коза и устремилась прямо на молочницу. Подхватив тяжёлый бидон, молочница с визгом вскочила на крыльцо, а коза, ударившись рогами о стену, остановилась.
И тут все увидали, что к рогам козы крепко прикручен фанерный плакат, на котором крупно было выведено:
Я коза-коза,
Всех людей гроза. Кто Нюрку будет бить, Тому худо будет жить.
А на углу за забором хохотали довольные ребятишки.
Воткнув в землю палку, притопывая вокруг неё, приплясывая, Сима Симаков гордо пропел:
Мы не шайка и не банда,
Не ватага удальцов,
Мы весёлая команда
Пионеров-молодцов.
У-ух, ты!
И, как стайка стрижей, ребята стремительно и бесшумно умчались прочь.
1940 1 2 3 4
1. Ребята из команды Тимура играли и в то же время делали большое и полезное дело. Какое? Что объединяло этих ребят, почему им было интересно вместе?
2. Как вы думаете, почему тимуровцы делали свои дела тайно, скрывали их от взрослых?
3. Расскажите о характерах тимуровцев. Все они очень разные: Гейка, Сима Симаков, Коля, Женя, и в то же время они чем-то похожи. Чем именно?
4. Каким вам представляется Тимур? Обратите внимание, как проявляется его характер в речи, в поступках, в отношении к людям. Как вы думаете, почему именно он стал командиром? Что привлекает к нему ребят?