Вся жизнь Островского — творческий поиск, приведший его к созданию уникального, нового театра. Это театр, в котором нет традиционного разделения на искусство для простонародного и образованного сословий, а персонажи — купцы, приказчики, свахи — перекочевали на сцену прямо из реальной действительности. Театр Островского стал воплощением модели национального мира. Островский входил в литературу на волне широкой демократизации русской жизни, и пафос его литературно-театральной деятельности — стремление к созданию национального общенародного театра.
Реалистическая драматургия Островского составила — и по сей день составляет — основу репертуара национального театра. Для эпохи, когда протекала литературно-театральная деятельность Островского, эта задача была поставлена самой жизнью. На подмостках театральных сцен по-прежнему в основном шли иностранные — переводные — пьесы, а репертуар из отечественных пьес был не только скуден и состоял в основном из водевилей и мелодрам, но и во многом заимствовал формы и персонажей зарубежной драматургии. Необходимо было совершенно изменить театральный быт и вообще «образ театра», он должен был стать местом приобщения человека с помощью простого и доступного для всех художественного языка к важнейшим проблемам жизни. Эту задачу и взял на себя великий национальный драматург.
Решение ее было связано не только с созданием репертуарных пьес, но и с реформированием самого театра. «Домом Островского» принято называть Малый театр в Москве. Этот театр открылся задолго до того, как туда пришел молодой драматург, на его сцене уже шли пьесы родоначальника русской реалистической драматургии Гоголя, но тем Малым театром, каким он вошел в историю и существует сегодня, он стал благодаря Островскому. Как же протекало это становление театра? Каким путем пришел к его созданию наш великий драматург?
Любовь к театру зародилась у Островского еще в юности. Он был не только завсегдатаем Малого театра, в котором тогда блистали Мочалов и Щепкин, но и с увлечением смотрел представления народного театра с Петрушкой, которые проходили на народных гуляниях у Девичьего и Новинского монастырей. Таким образом, приступая к созданию своих пьес, Островский был хорошо знаком с разными формами театра и сумел взять из каждой наилучшее.
Эра нового реалистического театра, возглавленного Островским, началась именно в Москве. 14 января 1853 года в Малом театре в бенефис Л.П. Косицкой, которую называли Мочаловым в юбке, состоялась премьера комедии Островского «Не в свои сани не садись». Об этом событии сохранились воспоминания очевидцев: «Взвился занавес, и со сцены послышались новые слова, новый язык, до того неслыханный со сцены; появились живые люди из замкнутого купеческого мира».
Персонажи — «живые люди» — требовали, чтобы сыграны они были совершенно по-новому. Этому Островский уделял первостепенное внимание, работая непосредственно с актерами. Он с гордостью отмечал: «Школа естественной и выразительной игры на сцене, которою прославилась московская труппа, ... образовалась одновременно с появлением моих первых комедий и не без моего участия. Я каждую свою новую комедию, еще задолго до репетиций, прочитываю по нескольку раз в кругу артистов. Кроме того, проходил с каждым его роль отдельно». Известно, что Островский был выдающимся чтецом своих пьес, причем делал это не просто как актер, а как режиссер, стремившийся подчеркнуть сущность характеров, манеру героев, их речевое своеобразие.
Утверждая сценический реализм в театре, драматург следил и за декорациями своих пьес. «Как в жизни, мы лучше понимаем людей, если видим обстановку, в которой они живут, так и на сцене правдивая обстановка сразу знакомит нас с положением действующих лиц и делает выведенные типы живее и понятнее для зрителей», — писал Островский.
Стараниями Островского труппа Малого театра заметно улучшилась, но драматург все же не был удовлетворен. «Мы хотим писать для всего народа, — заявлял драматург. — Стены Малого театра узки для национального искусства». С 1869 года Островский шлет в Петербург в дирекцию императорских театров записки о необходимости коренных театральных реформ, но они остаются без ответа. Тогда Островский задумал создать частный народный театр и в феврале 1882 года получил на это разрешение. Казалось, драматург был уже близок к осуществлению своей заветной мечты. Он начал готовить список будущих пайщиков русского театра, разрабатывал репертуар, намечал состав труппы. Но неожиданная отмена правительственной театральной монополии на театры и начавшийся после этого коммерческий бум вокруг открытия новых театров помешали Островскому довести дело до конца. После того, как ему в 1884 году назначили государственную пенсию, он счел неудобным работать в частном театре и снова обратился в дирекцию императорских театров со своими предложениями.
Вся эта затянувшаяся история тягостно действовала на драматурга. «Я задыхаюсь и задохнусь без хорошего театра, как рыба без воды. Ясные дни мои прошли, но уж очень долго тянется ночь; хоть бы под конец-то жизни зарю увидеть, и то бы радость великая», — пишет он в «Автобиографической записке», законченной в 1884 году. Таков был горький парадокс жизни: гений отечественной драматургии, создатель ее не имел театра для серьезной, квалифицированной постановки своих пьес.
Но благодаря хлопотам брата Михаила Николаевича, который занимал высокий пост министра государственных имуществ, дело удалось сдвинуть с мертвой точки. В октябре 1884 года он едет в Петербург, где ему предложили стать художественным руководителем московских императорских театров. Наконец, мечта автора «Грозы» начала сбываться. «Отказываться, по себялюбивым соображениям, от лестного выбора и назначения — не в моем характере, — писал своей корреспондентке Островский, — ввиду общего дела, общей пользы я никогда не умел беречь себя». Так знаменитый драматург, которому уже перевалило за 60 лет, взялся за трудное, но столь необходимое для всех дело.
14 декабря 1885 года он вернулся в Москву. Его встречала вся труппа Малого театра. Началась напряженная работа. Создается репертуарный совет при театре, приглашаются новые актеры, составляется учебный план театральной школы, за лучшие пьесы Островский хочет учредить государственные премии. Но силы его тают: «Я достиг цели стремлений всей моей жизни и... тут же, с ужасом ощутил, что взятая мною на себя задача мне уже не по силам. Дали белке за ее верную службу целый воз орехов, да только тогда, когда у нее уж зубов не стало», — горько замечает писатель. Дни его уже были сочтены: 2 июня 1886 года ушел из жизни великий национальный драматург, страстный театральный деятель, создатель национального театра. Не все задуманные реформы русского театра ему удалось осуществить до конца. Но основание его было заложено прочно. Заслуги драматурга современники оценили очень высоко.
На чествовании писателя в 1882 году по случаю тридцатипятилетнего юбилея литературной деятельности прозвучали слова И.А. Гончарова, обращенные к великому русскому драматургу: «Вы один достроили здание, в основание которого положили краеугольные камни Фонвизин, Грибоедов, Гоголь. Но только после Вас мы, русские, можем с гордостью сказать: «У нас есть свой русский, национальный театр». Он, по справедливости, должен называться «Театр Островского».
И ныне кажется, что сам Островский, памятник которому поставлен у входа в его родной Малый театр, как будто внимательно смотрит на свое главное творение и своим живым присутствием помогает тем, кто сейчас играет на прославленной сцене или же приходит — как и 150 лет назад — на спектакли, где вновь и вновь звучит яркое, живое слово драматурга.
Александр Николаевич Островский был не только великим драматургом, завершившим построение национального театра, он являлся и человеком самых разносторонних интересов. Островский был тесно связан со многими писателями, артистами, с лучшими представителями всего русского искусства, а также с деятелями науки и культуры. Он находился в дружеских отношениях с живописцами В.Г. Перовым, В.Е. Маковским, П.М. Боклевским — знаменитым иллюстратором произведений Гоголя. Среди его знакомых были такие знаменитые музыканты и композиторы, как П.И. Чайковский, Н.Г. Рубинштейн. В доме Островского бывали и видные представители науки — знаменитый физиолог И.М. Сеченов, историк И.Е. Забелин, литературовед Н.С. Тихонравов. Все это создавало ту культурно-научную среду, в недрах которой формировались многие важнейшие общественно-просветительские идеи того времени. У истоков многих из них стоял Островский.
Он был талантливым организатором, активная деятельность которого помогла не только реформировать русский театр, но и создать многие важные общественно-культурные объединения. По инициативе драматурга, а также композитора Н.Г. Рубинштейна, артиста П.М. Садовского и писателя В.Ф. Одоевского 14 ноября 1865 года был открыт «Артистический кружок». Он ставил перед собой весьма разнообразные задачи. Особая роль этого объединения, по мысли Островского, должна была состоять в эстетическом воспитании артистов и в повышении культурного уровня общества. «Артистический кружок» устраивал публичные концерты и литературные вечера, ставил спектакли, создал библиотеку, организовал театральные курсы. Островский предлагал издавать художественный журнал для артистов, но эта его задумка не осуществилась — недоставало средств.
Александр Николаевич многие годы был не только идейным руководителем «Артистического кружка», но и его старшиной. заведующим драматической частью. Он неоднократно выступал здесь с чтением своих пьес, таких как «Пучина», «Бешеные деньги» и других. Именно Островскому приходилось выступать от имени кружка на юбилеях артистов и писателей. Открывая 4 мая 1869 года собрание, посвященное пятидесятилетию литературной деятельности писателя И.И. Лажечникова, драматург сказал: «Артистический кружок», поставив себе целью по мере возможности поддерживать живую связь между искусством и обществом, счел своею непременною обязанностью явиться посредником между московскою публикою и глубокоуважаемым ею юбиляром».
«Артистический кружок» просуществовал до 1883 года оказал на театральную жизнь Москвы самое благотворное влияние. Он отчасти заменил театральную школу. Как . отмечал сам Островский, именно благодаря деятельности «Артистического кружка» на сцене заблистали такие замечательные русские актеры, как М.П. Садовский, О.О. Садовская, В.А. Макшеева, он открыл русской публике талант П.А. Стрепетовой.
Но не только всем этим замечательна деятельность «Артистического кружка». Он помог организации других объединений, развивающих сходные направления культурно-эстетической деятельности. Так, в недрах «Артистического кружка» зародилась идея организации Общества русских драматических писателей. Оно тоже было создано по инициативе Островского и имело целью, в частности, охрану авторских прав драматургов и улучшение их материального положения. Общество русских драматических писателей (впоследствии Общество русских драматических писателей и композиторов) было создано в ноябре 1870 года. Его председателем единогласно был избран Островский й оставался на этом посту до конца своей жизни.
Под руководством Островского при Обществе была создана великолепная библиотека, учреждена Грибоедовская премия за лучшую пьесу сезона. Общество участвовало в проведении многих крупных литературно-театральных и музыкальных мероприятий, в частности в знаменитом торжестве по случаю открытия памятника Пушкину в Москве. Это событие сплотило всю литературную и культурную общественность страны. На открытии памятника Пушкину прозвучали знаменитая Пушкинская речь Достоевского, яркое выступление Тургенева и других знаменитых русских писателей и поэтов. Речь Островского, по воспоминанию одного из очевидцев, «была очень тепла, светла и красива... блистала удачными и новыми афоризмами. Их подчеркивали рукоплескания».
Общественная деятельность Островского не ограничивалась «Артистическим кружком» и Обществом русских драматических писателей. Он выполнял поручения Литературного фонда, помогал начинающим драматургам, выступал с чтением своих пьес на благотворительных вечерах. Его необыкновенная энергия просто поражала современников. Ведь при этом он до конца жизни продолжал писать пьесы, много сил и времени занимала его работа в качестве художественного руководителя московских императорских театров и, конечно, его любимого детища Малого театра. Но иначе Островский не мыслил своего существования. «Я, как только стал на ноги, так и начал другим помогать», — говорил он. В этом он видел свой гражданский долг: «Я как русский готов жертвовать для отечества всем, чем могу». Недаром к Островскому, человеку исключительно широкой культуры, гуманному, радушному и деликатному, тянулись люди самых разных социальных положений и профессий. Один из современников Островского, начинающий писатель, отмечал: «Он действовал, вдохновлял, оживлял, поощряя тех, кто подлежал его влиянию и избранию. Дружба его умножала нравственные средства, подкрепляла нас в наших намерениях, возвышала и облагораживала наши цели и давала возможность действовать с большою способностью в собственных делах и с большей пользой для других».
Все эти качества как нельзя лучше проявились в деятельности «Артистического кружка» Островского, который вошел в историю как замечательное явление культурно-общественной жизни эпохи. Знакомство с деятельностью этого общественного объединения помогает нам понять одну из важнейших черт личности великого русского драматурга. Можно полностью согласиться с мнением соавтора Островского, его давнего друга драматурга П.М. Невежина: «Перед нами во весь рост стоит общественный деятель, которым гордится должна страна и имя которого на вечные времена станет синонимом справедливости, гуманности и борьбы за свободу».
В Москве родились многие великие русские писатели: Грибоедов, Пушкин, Лермонтов, Достоевский — этот ряд замечательных имен, прославивших русскую литературу, можно продолжать и продолжать. Еще больше произведений связано с Москвой: это и фамусовская Москва из комедии «Горе от ума», в Москву приезжает «на ярмарку невест» пушкинская Татьяна, здесь разворачиваются события, связанные с нашествием Наполеона в романе «Война и мир». Но, пожалуй, никто другой, как Островский, не связан с Москвой такой глубокой, неразрывной связью. Он открыл для русского читателя и
зрителя самую самобытную, неповторимую сторону московской жизни XIX века — Москву купеческую. Недаром за ним закрепилось имя «Колумб Замоскворечья». Из 47 оригинальных пьес Островского 29 целиком посвящены Москве, но сцены, связанные с Москвой, есть и в других его пьесах. «Коренной житель Москвы», Островский как никто знал самые интересные, самые потаенные уголки родного города. В его пьесах — вся география старой Москвы с ее улочками и садами, купеческими дворами и древними монастырями, торговыми рядами и памятными историческими местами.
Это неудивительно: ведь вся жизнь Островского связана с Москвой. Здесь он родился, получил образование, служил, здесь он начал писать, здесь находится театр, неразрывно связанный с именем Островского — знаменитый Малый театр. Родился Александр Николаевич Островский 31 марта 1823 года в старинном купеческом районе Москвы близ Малой Ордынки. Потом его семья жила в Монетчиках, недалеко от Пятницкой, а в 1834 году отец писателя купил два дома по Житной улице. Все эти адреса находятся в одном районе — Замоскворечье, где исстари селились купцы. Первые сознательные впечатления и наблюдения будущего драматурга связаны именно с этим районом, где он рос, учился в Первой московской гимназии, которую в 1840 году с отличием окончил, что давало право поступления в университет без вступительных экзаменов. Что окружало впечатлительного мальчика, какие воспоминания помогли ему потом создать неповторимый образ Москвы в своем творчестве?
В очерке «Замоскворечье в праздник» Островский вспоминал: «Здесь ложатся спать в девятом часу, и в девять часов все Замоскворечье спит. По улице нет никого, кроме собак». Жизнь старинного купеческого района, казалось, протекала по раз и навсегда установленному укладу. Ведь купцы стали здесь, на правом берегу Москвы-реки, напротив Кремля, селиться еще с XVII века. Огромные кварталы были заняты мещанскими и купеческими домами, а жизнь была размеренной, патриархальной, замкнутой. Вдоль улиц тянулись деревянные высокие заборы, утыканные гвоздями, чтобы не могли пролезть воры, а ворота постоянно держались на запоре. В глубине закрытых дворов лаяли сторожевые псы. На улицах и днем было пустынно, окна домов закрыты, занавески спущены. Почти такую же картину мы видим в начале пьесы «Гроза», хотя действие ее протекает не в Москве. Но купеческая жизнь повсюду была одинакова.
За воротами купеческих домов тоже все было тихо и однообразно: чисто выметенный двор, большой сад с обязательными пионами, бархатцами и анютиными глазками, яблонями, кустами смородины и крыжовника. В домах тоже царила необыкновенная чистота, мебель стояла тяжелая, красного дерева, а в красном углу обязательно иконы. На стене висели часы с боем, а на окошке стояла клетка с канарейкой. Вечерами в жилых комнатах света не жгли, лишь в угловой комнате тускло светилась лампада.
Правда, нравы и уклад семьи самого Островского были несколько иными. Отец писателя Николай Федорович, окончивший Московскую духовную академию, был человеком образованным, следил за литературой, выписывал журналы, покупал книжные новинки и составил прекрасную библиотеку. После смерти матери писателя Любови Ивановны его отец женился на баронессе Эмилии Андреевне фон Тессин и вскоре был произведен в коллежские асессоры, получив звание потомственного дворянина. Эмилия Андреевна много внимания уделяла воспитанию пасынков Николая и Михаила, следила за их внешним обликом, манерами, приглашала учителей музыки и иностранных языков. Именно благодаря ей Александр Николаевич изучил французский и немецкий языки, очень хорошо играл на фортепьяно, недурно пел и отлично танцевал. Как все это непохоже на патриархальный купеческий уклад!
Но с купеческой жизнью Островский сталкивался постоянно, даже когда семья переехала в богатый двухэтажный дом близ Яузы. Эта часть Москвы во многом напоминала Замоскворечье, здесь тоже селились купцы. Служа стряпчим в коммерческом суде, отец писателя приобрел обширную клиентуру среди купцов, которых часто принимал у себя в доме, особенно тогда, когда, уйдя по состоянию здоровья со службы, он занялся частной адвокатурой.
Будущий писатель сначала пошел по стопам отца: он поступил на юридический факультет университета, но, не окончив его, по настоянию отца определился на службу в Московский совестный суд на Воскресенской площади в центре Москвы, а затем перешел в коммерческий суд, который помещался неподалеку — на Моховой улице. Сама служба не очень привлекала будущего писателя, но зато давала великолепный материал для творчества. Здесь, говоря словами самого драматурга, для него было что ни дело, то комедия. Десятки, сотни купеческих тяжб прошли перед ним, недаром потом он говорил о себе: «Я реалист-слуховик». Именно в те годы Островский начал писать: сначала это были очерки из жизни Москвы, которая ежедневно разворачивалась перед ним: «Очерки Замоскворечья», сцены из купеческого быта. Поверив в свое призвание, молодой писатель, окрыленный первыми успехами, пренебрег карьерой и все больше времени стал отдавать литературе. Так появилась его первая комедия «Свои люди — сочтемся», завершенная в 1849 году. Первоначально она называлась «Банкрот». Примечательно, что недалеко от яузского дома Островских помещались три крупных учреждения для рассмотрения дел о банкротстве. Из «ямы» — долговой тюрьмы, которая находилась у Воскресенских ворот, — для объяснений, допросов, очных ставок банкротов приводили в дом к отцу Островского, поскольку он был председателем комиссии, занимавшейся этими делами. Так что материал для творчества Островский брал прямо из жизни.
Так было и в дальнейшем его творчестве, когда место действия пьес драматурга расширилось и охватило всю Россию Но сердце для писателя навсегда оставалось в Москве. «Москва — патриотический центр государства, она недаром зовется сердцем России, — писал драматург в 1881 году. — Там древняя святыня, там исторические памятники ... там, в виду торговых рядов, на высоком пьедестале, как образец русского патриотизма, стоит великий русский купец Минин. ... В Москве все русское становится понятнее и дороже... Через Москву волнами вливается в Россию великорусская народная сила. .. которая через Москву создала государство Российское».
А для самого писателя Москва — это родной дом, где родился он сам, где родились его дети, где стоит тот театр, который получил название «Дом Островского». И мы, читая произведения писателя, смотрим на его любимый город глазами Островского, навсегда запечатлевшего ее неповторимый облик.
Александр Николаевич Островский вошел в русскую литературу со своим героем — купцом. Никто до него не раскрыл для русской читающей публики и для театрального зрителя так обстоятельно и подробно жизнь этого самобытного слоя русской жизни, впитавшего ее исконные национальные основы. Недаром его стали называть «Колумбом Замоскворечья». Это был тот район Москвы, который еще в XVII века стал традиционным местом, где селились купцы. Именно там прошло детство будущего драматурга. Малая Ордынка, Пятницкая, Житная — вот адреса домов, в которых прошло детство писателя. Навсегда запомнилась ему тихая патриархальная обстановка Замоскворечья, с наглухо закрытыми воротами и окнами домов, плотно занавешенными занавесками, за которыми протекала жизнь купеческих семейств. Она почти не изменилась со времен Домостроя, когда был определен порядок, «како жити с женами и с детьми и с домочадцами». Возникший в богатых торговых кругах Новгорода и отредактированный в Москве священником Сильвестром в XVI веке, Домострой в купеческой среде оставался главным правилом, регулирующим семейную жизнь, и в XIX веке. Именно в этих традициях была организована жизнь купечества, которую наблюдал житель Замоскворечья Островский и показал в своих пьесах. Вспомним, как описывается жизнь купеческого города Калинова в пьесе «Гроза», и мы увидим типичную картину жизни купцов в России той эпохи. А что нам известно об этом ни на кого не похожем сословии русского общества?
Корни его уходят в народную среду, потому что именно оттуда в основном шло пополнение рядов торгового сословия. Ведь в купечество мог записаться каждый, кто объявлял известный капитал и записывался в одну из трех купеческих гильдий — разрядов, на которые делилось в России купечество в зависимости от величины капитала и рода торговли или промышленности. Вот почему быт и нравы купечества оказались так близки среде зажиточного крестьянства, особенно его старообрядческой части с их строгостью в соблюдении религиозных догматов и норм семейной жизни. Отголоски этого мы видим, например, в устоях семьи Кабановых из «Грозы», которые так рьяно стремится отстаивать Марфа Игнатьевна. Действительно, согласно Домострою, семейный уклад купечества держался, как говорит один из бытописателей этого сословия, «на самодержавном начале». Вся власть принадлежала старшему в семье — вот почему так робок и забит сын Кабановой Тихон, хотя он вполне взрослый, женатый мужчина. Как продолжает мемуарист, «самый большой гнет странных понятий о семейной чести в этом обществе, тяжелый гнет падает на женщину: каким стеснениям, каким нелепым правилам, каким чисто восточным обычаям не отдана она в жертву!». Картина этих жестоких обычаев и нравов со всей силой разворачивается в драматическом действии «Грозы».
Но какие еще сведения известны о жизни купечества в целом? Быт купеческого дома представлял собой помесь крестьянских и мещанских домов, и даже в середине XIX века купеческие дома, которые видел Островский в Замоскворечье, были устроены «по старинке». Вдоль улиц тянулись высокие деревянные заборы, утыканные гвоздями, чтобы не могли пролезть воры, а ворота постоянно держались на запоре. В глубине закрытых дворов лаяли сторожевые псы. На улицах и днем было пустынно, окна домов закрыты, занавески спущены. За воротами купеческих домов тоже все было тихо и однообразно: чисто выметенный двор, большой сад с обязательными пионами, бархатцами и анютиными глазками, яблонями, кустами смородины и крыжовника. В домах тоже царила необыкновенная чистота, мебель стояла тяжелая, красного дерева, а в красном углу обязательно иконы. На стене висели часы с боем, а на окошке стояла клетка с канарейкой. Вечерами в жилых комнатах света не жгли, лишь в угловой комнате тускло светилась лампада. «Здесь ложатся спать в девятом часу, и в девять часов все Замоскворечье спит. По улице нет никого, кроме собак», — писал Островский.
Соответственно этому патриархальному быту устанавливалась и «духовная культура», в основе которой лежала, главным образом, церковная грамотность и народные обычаи. Именно это мы наблюдаем в семье Кабановых: странницы здесь являются главным источником информации об окружающем мире, поскольку жизнь купечества очень замкнута и редко выходит за пределы своего круга. Вот откуда та глубина невежества, которая поражает нас — ведь речь идет о середине XIX века! Но в купеческой среде образование строилось так: «Учение начиналось с азбуки, на изучение которой ... полагалось около года. Затем приступали к часослову, вместе с часословом учили каноны о здравии и за упокой. Завершением образования являлся псалтырь» (Е. Корш). «Тогдашнее купечество не доверяло просвещению и не признавало для себя его необходимости... Наука была страшилищем, враждебным как семейным, так и торговым интересам». Весь образ жизни купцов был построен на том, что дело отца переходило к сыну, который должен был его продолжать. «А что для этого нужно? Нужно уметь писать по-русски не столько правильно, сколько красиво, по-конторски, затем уметь считать, т.е. знать четыре арифметических правила с выкладкой на счетах и учитывать векселя» (Н. Вишняков). Ведь главное дело купцов — торговля. Но как она происходила?
В «Грозе» Кулигин говорит об обмане в среде торгового купечества как о самом характерном для жизни их города: «Купцы друг у друга торговлю перекупают». Действительно, исторические сведения подтверждают это наблюдение Островского, зафиксированное даже в поговорке: «Не обманешь — не продашь». Как пишет бытописатель московской купеческой жизни тех времен, торговые ряды «составляют свой особый мир, со своим взглядом на вещи, со своими понятиями о долге и чести, со своим языком и обращением». В рядах всегда было многолюдно и шумно. Новички «сбивались с толку и покупали не всегда то, что им нужно, благодаря энергичным, доведенным до виртуозности зазывам в магазины приказчиков, стоявших в дверях своих лавок и в истошный голос перечислявших и восхвалявших товар; робкого, обалдевшего покупателя, случалось, приказчики прямо-таки затаскивали к себе в лавку силою; навязывание товара было прямо невозможное... Запрашивали безбожно, подсовывая разный испорченный товар, и вообще старались всячески обмануть покупателя» (Н.В. Давыдов).
Кроме того, нравы в купеческих рядах отличались большой грубостью. Купцы любили потешаться над нищими, юродивыми, которые за ничтожные подачки играли роль шутов. Потеха над этими несчастными доходила до прямых издевательств. Как вспоминает мемуарист, ходил по рядам отставной солдат, продававший кур, которого дразнили кличкой «цапля». Старик отвечал сначала бранью, а затем, измученный, начинал дергаться и плакать, и этот момент доставлял рядским полное удовольствие». Как тут не вспомнить купца- самодура Дикого, издевающегося над бедным Кулигиным! И таких самодуров в пьесах Островского великое множество. Они и составляют «темное царство», как точно определил это явление критик Добролюбов.
Но к 1860-м годам в купеческой среде наметились изменения, хотя новизна в этот замкнутый круг входила медленно. В обстановке богатых купеческих домов стала появляться модная мебель, которая уживалась со старой, дедовской. Старики- отцы носили еще длинные сюртуки и окладистые бороды, матери повязывали голову платком, а сыновья и дочери уже щеголяли в костюмах, сшитых по последней моде. Усваивая сначала чисто внешние формы «высшего общества», как Липочка, дочка старого купца-самодура из комедии «Свои люди — сочтемся», купечество постепенно начинает меняться и внутренне. Именно этот процесс показывает Островский в драме «Гроза», рисуя таких молодых героев из купеческой среды, как Варвара и Кудряш. А в «Бесприданнице» мы видим уже купцов новой эпохи 1870-х годов, когда наступает эпоха расцвета влияния и роли в жизни страны богатейшего купечества. Островский не идеализирует его, потому что главная черта этого сословия — жажда стяжательства, хищническая торговля и грубость нравов, скрытая под внешним лоском, осталась неизменной. Это мы видим в судьбе Ларисы, которая становится жертвой бесстыдного купеческого торга.
Но уже в «Грозе» Островский показал, что в купеческой среде растет и другая волна изменений, которая поднимает наружу ту духовно-нравственную народную основу, которая в давние времена была заложена в купеческое сословие. В пьесе она связана с образом Катерины, которую Добролюбов называет «лучом света в темном царстве». Именно в ней сосредоточено все то лучшее, поэтическое, духовное начало, которое было так дорого Островскому. В этой стороне купеческой жизни он находит чисто русскую, национальную основу, благодаря которой Москва для него всегда оставалась «патриотическим центром государства». «Она недаром зовется сердцем России, — писал драматург в 1881 году, — Там древняя святыня, там исторические памятники ... там, в виду торговых рядов, на высоком пьедестале, как образец русского патриотизма, стоит великий русский купец Минин».
Житель Замоскворечья, открывший этот неповторимый мир и передавший память о нем потомкам в своих произведениях, Островский с гордостью писал: «Я знаю тебя, Замоскворечье, имею за Москвой-рекой друзей и приятелей и теперь еще брожу иногда по твоим улицам. Знаю тебя в праздники и в будни, в горе и радости, знаю, что творится и деется по твоим широким улицам и мелким переулочкам». И этим знанием великий русский драматург щедро делится со своим читателем и зрителем.
Драматургию Островского часто называют «пьесами жизни». Действительно, его герои как будто приходят на страницы произведений писателя и выходят на сцену прямо из самой гущи той жизни, которая окружала писателя. Это те купцы, мещане, артисты, промышленники, свахи и бедные невесты, мелкие конторские служащие, странницы и богомольцы, которые толпились в московских торговых рядах, гуляли по набережным приволжских городов, скрывались за крепкими засовами купеческих домов.
Но и само место действия пьес Островского, обстановка, в которой существуют его герои, кажется нам столь же реальной, как и родные писателю улицы и переулки Замоскворечья, малые и большие провинциальные российские города, в которых побывал автор «Грозы» и «Бесприданницы». Островский создает свой удивительный мир: он вбирает в себя и реальные города, как Вологда и Керчь, куда идут герои — странствующие актеры — в комедии «Лес». Или же он берет название, уже исчезнувшее с карты России, как город Бряхимов, место действия «Бесприданницы» — поселение с таким названием действительно существовало в древности на правом берегу Волги — и наполняет его новой жизнью. Место действия «Грозы» город Калинов — вымышленный, но вошел в сознание целых поколений читателей и зрителей Островского как место не менее реальное, чем существующие и поныне Кострома, Торжок, Кинешма, — горда, которые, как считают многие исследователи творчества писателя, послужившие прообразом знаменитого теперь Калинова.
Известно, что летом 1856 года Островский в составе экспедиции, изучавшей быт жителей Поволжья, действительно отправился в путешествие по Волге. Потом многие приволжские города — Кострома, Торжок, Кинешма — оспаривали право называться прототипом города Калинова. Ведь не только вид на Волгу, с описания которого в монологе Кулигина начинается пьеса, бульвары, старинные церкви со следами древних росписей были во многих из этих городов. В Костроме даже произошел случай, очень похожий на сюжет «Грозы». Жительницы этого города Александра Клыкова, купеческая жена, тайно полюбила почтового служащего. Добрый, но безвольный и слабый муж не смог защитить ее от преследований деспотичной свекрови, и бедная женщина утопилась в Волге. Но вот что интересно: драма Островского была закончена за месяц, до трагических событий, развернувшихся' в семье Клыковых. Просто взгляд писателя настолько остро отмечал типичные черты жизни купеческих городов, подобных Калинову, что уже сама жизнь, казалось, начинала играть пьесу, созданную великим талантом драматурга. Ведь в пьесах Островского отразились типичные черты жизни России той эпохи, с ее проблемами, трагедиями и надеждами. Как заметил один из исследователей творчества Островского, вымышленный город Калинов — это литературный прием, подчеркивающий нежелание автора, чтобы его драму приняли за бытовую картину. Ведь задача писателя — создать обобщенный образ России, живущей во времена смутных предчувствий и ожиданий накануне перевернувших все прежние устои реформ.
И все же какие-то реальные черты увиденного, отражение впечатлений писателя от мест, посещенных во время экспедиции, и воспоминаний о московских купеческих домах и семьях не могли не отразиться в картине города Калинова. Так в своем описании путешествия автор «Грозы» упоминает о старинных фресках древнего храма в селе Городня, на месте которого до литовского разорения был город Вертязий. Как тут не вспомнить «упавшую с неба Литву», о которой говорят мещане в пьесе, или же сцену из четвертого действия, которая происходит в узкой галерее «со сводами старинной, начинающей разрушаться постройки». Гуляющие по высокому берегу Волги под сводами этой арки рассматривают фрески, на которых изображены гиена огненная и сцены литовского разорения. Здесь имеется в виду поход литовско-польских интервентов против Московского государства в 1607-1609 гг., когда многие русские города были разорены и разграблены.
Интересно, что про литовское разорение Островский упоминает и при описании города Торжка: действительно, некоторые черты быта и нрава этого старинного русского города нашли свое отражение в «Грозе». Достаточно прочитать этот отрывок из описания путешествия Островского по Волге и сравнить его с тем, что мы видим в его драме. «Не долго нужно жить в Торжке, — пишет Островский, — чтобы заметить в обычаях и костюме его жителей некоторую разницу против обитателей других городов. Девушки пользуются совершенной свободой; вечером на городском бульваре и по улицам гуляют одни или в сопровождении молодых людей, сидят с ними на лавочках у ворот, и не редкость встретить пару, которая сидит обнявшись и ведет сладкие разговоры, не глядя ни на кого. Почти у каждой девушки есть кавалер, который называется «предметом». Как тут не вспомнить сцены из «Грозы», связанные с молодыми героями — Варварой и Кудряшом.
Но далее Островский переходит к описанию жизни замужних женщин: «Образ жизни замужних совершенно противоположен образу жизни девушек; женщины не пользуются никакой свободой и постоянно сидят дома. Ни на бульваре, ни во время вечерних прогулок по улицам вы не встретите ни одной женщины. Когда они выходят из дому по какой-нибудь надобности, то закрываются с головы до ног, а голову покрывают платком, который завязывают кругом шеи». Прочитав этот фрагмент, сразу понимаешь, как тяжело должно было жить в подобных условиях бедной Катерине Кабановой с ее вольной душой, тянущейся к волжским просторам и готовой полететь в высоту свободного неба. Какую смелость нужно было иметь, чтобы по зову сердца нарушить все эти мрачные предписания жизни, заключающие замужнюю женщину в купеческой среде в домашнюю тюрьму. Если представить себе эту реальную жизнь, то уже не будет казаться странным трагический исход драмы: такая жизнь не дает возможности иного выхода для натуры, подобной Катерине.
Так реальность и вымысел сплетаются неразрывно в картине жизни Калинова. Это место настолько прочно вошло в сознание и автора и его читателей, что нас уже не удивляет, когда в других пьесах Островского — в комедиях «Лес» и «Горячее сердце» — мы вновь слышим об этом городе. В художественном мире Островского попасть в него столь же реально, как проехать на пароходе по Волге до Костромы или Вологды. Такова сила таланта драматурга, своими пьесами создавшего своеобразную модель национального русского мира.
Литература к разделу
1. Журавлева А.И., Макеев М.С. Александр Николаевич Островский. М., 2001.
2. Журавлева А.И., Некрасов В.Н. Театр А.Н. Островского. М., 1996.
3. Ашукин Н.С., Ожигов С.И., Филиппов В.А. Словарь к пьесам А.Н. Островского. М., 1993.
4. Ревякин А.И. Драматургия А.Н. Островского. М., 1973.
5/ Лакшин В.Я. Александр Николаевич Островский. М., 1976.
6. Лобанов М.П. Островский. М., 1979.