И. Бабель принадлежит к числу тех талантливых писателей, которые очень остро переживали трагические переломы своего времени: революцию, гражданскую войну, коллективизацию. В русскую литературу Бабель вошел прежде всего как автор цикла рассказов «Конармия», в которой он одним из первых развенчал миф о «сладкой» революции.
Книга явилась итогом наблюдений писателя за жизнью и бытом бойцов Первой Конной армии под командованием С. М. Буденного, в которой Бабель воевал в качестве корреспондента армейской газеты «Красный кавалерист». Книга имеет документальную основу и опирается на факты из дневника, который вел писатель, находясь в рядах Первой Конной. Большая часть рассказов написана от имени кандидата прав Петербургского университета Кирилла Васильевича Лютова (кстати, Бабель служил в Первой Конной с документами именно на это имя). Многие мысли и чувства, размышления и впечатления Лютова близки писателю. В одних новеллах Лютов невидим за происходящими событиями, в других открывается его собственное участие в жизни, его отношение к окружающим и окружающих к нему. Постепенно из 36 новелл, образующих цикл, вырастает образ интеллигента, примкнувшего к революции и искавшего своего места в ней. Лютов пытается стать своим среди красноармейцев, но его признают таковым лишь после того, как он довольно жестоко убивает гуся (новелла «Мой первый гусь»): «... гусиная голова треснула под моим сапогом, треснула и потекла. Белая шея была разостлана в навозе, и крылья заходили над убитой птицей». Однако характер этого братства оказывается мнимым. Как для Лютова, так и для Бабеля это непривычная среда, а окружающие их люди — чужие.
Говоря о «Конармии» как о цикле новелл, где реализуется мозаичный принцип изображения, следует сказать, что главным художественным замыслом писателя было создание образов бойцов Первой Конной с их противоречивыми характерами, непредсказуемыми поступками. Из этих маленьких кусочков складывается большое живописное полотно. Причем автор не просто наблюдает увиденные картины, но и глубоко переживает их. «Течет передо мною жизнь, а что она обозначает?» — пишет Бабель в дневниковых записях. Истинный облик войны, сцены духовного одичания людей потрясают его: «Труп... Блещущий день... Все усеяно трупами, совершенно незаметными среди ржи... страшное поле, усеянное порубленными, нечеловеческая жестокость, невероятные раны, проломленные черепа, молодые белые нагие тела сверкают на солнце, разбросанные записные книжки, листки, солдатские книжки, тела в жите» (дневниковая запись 3 августа 1920 года).
Рассказ за рассказом разворачивается перед нами трагическая «летопись будничных злодеяний», которая томит автора, как «порок сердца». Лютов ложится в постель рядом со спящим, а потом оказывается, что его сосед — покойник, которого убили отступавшие белополяки: «Мертвый старик лежит там, закинувшись навзничь. Глотка его вырвана, лицо разрублено пополам, синяя кровь лежит в его бороде, как кусок свинца» (новелла «Переход через Збруч»).
В новелле «Берестечко» дано отталкивающее описание убийства старика-еврея, которого уличили в шпионаже: «Старик взвизгивал и вырывался. Тогда Кудря из пулеметной команды взял его голову и спрятал у себя под мышкой. Еврей затих и расставил ноги.
Кудря правой рукой вытащил кинжал и осторожно зарезал старика, не забрызгавшись».
«Будничные злодеяния» — это не только расстрелы и убийства: войска, ушедшие далеко от снабжающих тылов, отбирают у местных жителей продовольствие и скот. «Мы разоряем капитально», — пишет Бабель. Кандидат прав, интеллигент Лютов угрожает старухе поджогом избы, чтобы та дала ему хлеба и молока («Замостье»). А вот картина из новеллы «Начальник конзапаса»: «На деревне стон стоит. Конница травит хлеб и меняет лошадей. Взамен приставших кляч кавалеристы забирают рабочую скотину». Сцены грабежей и убийств доходят до прямого святотатства, когда бойцы в «Берестечке» разоряют раку католического святого. Бабель страдает при виде того, как злоба и ненависть заставляют людей убивать друг друга.
Война не только ведет к обесчеловечиванию людей, она предельно обостряет и обнажает жизненные противоречия. Так, в сундучке умирающего сына раввина причудливо смешиваются различные вещи: «Портреты Ленина и Маймонида лежали рядом... Прядь женских волос была заложена в книжку постановлений Шестого съезда партии, и на полях коммунистических листовок теснились кривые строки древнееврейских стихов. Печальным и скупым дождем падали они на меня — страницы «Песни песней» и револьверные патроны» («Сын Рабби»).
Контрастность ситуаций, поступков, противоречия в сознании героев обнаруживаются и в поэтической ткани новелл. Свое болезненное переживание войны Бабель передает столкновением противоречивых образов и метафор: «Оранжевое солнце катится по небу, как отрубленная голова... Запах вчерашней крови и убитых лошадей каплет в вечернюю прохладу» («Переход через Збруч»).
Бабель прост и лаконичен в описаниях, но, может быть, именно эта кажущаяся простота и неожиданность авторских сравнений ошеломляют читателя: «Звезды были потушены разлившимися чернилами туч», «чащи заката запрокидывались над селом», «дым потаенного убийства бродил вокруг нас», «утро сочилось на нас, как хлороформ сочится на госпитальный стол» («Замостье»),
Правда гражданской войны, предельно обнаженная в «Конармии», была по-разному воспринята современниками Бабеля. Литературная критика в основном восторженно оценила книгу. А вот командарм С. М. Буденный выступил с обвинениями в печати, заявив, что книга Бабеля — «клевета» и «бабьи сплетни». Сегодня каждый сам может решить, какую позицию выбрать. Но то, что «Конармия» — необыкновенно яркое, оригинальное и значительное произведение, которое выделяется на общем фоне литературы 20-х годов XX века, несомненно.