Когда произносят вслух имя Михаила Зощенко, многие вспоминают Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Чехова. Вспоминают и удивляются, как все-таки сильна в русской литературе обличительная сатирическая традиция, в которой смех и ирония никогда не были смехом и иронией постороннего. Напротив, за внешне комической формой обнаруживались душевная горечь и глубокое содержание.
Зощенко написал лучшие свои сатирические произведения в 20—30-х годах. В это время старая классическая литература канула в прошлое, новая только начинала создаваться. Уже первая половина 20-х годов ознаменовалась спорами: нужна ли советскому читателю сатира? Может быть, сейчас этот вопрос покажется смешным и нелепым, но в условиях современной Зощенко критики (в основном рапповского толка) этот вопрос не казался праздным. Спорили о том, возможна ли сатира в условиях строительства социализма и какой она должна быть. Характерно, что едва ли не каждый тогдашний критик и теоретик литературы главную задачу сатирического искусства видел в том, чтобы оно непосредственно клеймило конкретные общественные пороки и непременно противопоставляло им положительный образец. Но подлинное искусство не признает социального заказа. Талантливый и правдивый художник, Зощенко знал это. Поэтому много тревог и трудностей возникало у него в процессе работы, поэтому много нелицеприятной критики выслушивал он в свой адрес. Ясно одно: он писал не для критиков, а для своих читателей. Жаль, что не все тогда разглядели в его рассказах мучительную грусть автора по поводу несовершенства человеческих отношений.
Чтобы представить себе центрального героя зощенковской сатиры во весь рост, следует составлять его портрет черточка за черточкой, штрих за штрихом. Герой этот — «средний» человек, выхваченный из самой гущи жизни, такой, каких много было в послереволюционной России.
Один из таких людей — Назар Ильич Синебрюхов, герой цикла «Рассказы Синебрюхова». «Я такой человек, что все могу, — представляет он себя. — Хочешь, могу землишку обработать по слову последней техники, хочешь — каким ни на есть рукомеслом займусь, — все у меня в руках кипит и вертится». Однако на практике этот «одаренный» человек попадает впросак и становится жертвой обстоятельств. Ему, неудачнику, не везет с поисками клада старого князя, отворачивается от него фортуна, едва завязываются отношения с прекрасной полячкой Викторией Казимировной, и даже жена Матрена Васильевна отказывается от него. Все попытки Синебрюхова обрести в жизни свое назначение кончаются конфузом и неудачей: так, Синебрюхов принимает контрабандиста-спиртоноса за страшного убийцу, в армию он идет потому, что это прежде всего возможность получить сапоги. Однако внешний комизм ситуаций скрывает трагическое мироощущение человека, оторвавшегося от родной почвы, испорченного войной, пережившего годы голода, тифа, разрухи. Зощенко говорит о том, что основы бытия пошатнулись. Не случайны слова Назара Ильича, ключевые для всего цикла: «...много таких же, как я, не знают, куда приткнуться». Не случаен и финальный рассказ «Гиблое место», название которого — развернутая метафора всей страны, где не может устроиться человек.
Уже в цикле «Рассказы Синебрюхова» проявился главный мотив сатирического творчества Зощенко — мотив неприятия современной ему жизни. Назар Ильич стал первым в ряду сатирических героев, над которыми смеялся и которым одновременно сочувствовал автор. Но по-настоящему собирательный образ человека — героя своего времени — писатель создал в великолепных коротких юмористических рассказах 20—30-х годов, которые он печатал в журналах «Бегемот», «Смехач», «Мухомор», «Крокодил» и других. Причудливый мир этих рассказов состоит из людей самого разного толка, попадающих в комические и курьезные жизненные ситуации. Так, невнимание и неуважение к человеку описаны в рассказе «История болезни», где герой, настрадавшись в государственной больнице, предпочитает теперь лечиться дома. Рассказ «Веселая игра» раскрывает тему взаимоотношений начальника и подчиненного, тему упоения собственной, пусть маленькой, но властью, когда, в конечном счете, уродуется все человеческое в человеке. Герой рассказа «Счастье», задавленный нищетой и нуждой, на вопрос, было ли в его жизни счастье, отвечает, что счастье, действительно, однажды было, когда за большую цену ему удалось вставить зеркальное стекло в трактире и пропить полученные деньги. Об уродствах современного быта повествуют рассказы «Стакан», «Нервные люди» (в последнем страшная квартирная драка разворачивается из-за кухонного ежика).
Скудоумие и эгоизм, грубость и неверие в бескорыстие ближнего — все эти черты находил Зощенко в облике своего современника. Но писатель понимал и другое: неприглядные качества в человеке есть следствие его долгой жизни в унизительных условиях, когда в сознании миллионов советских людей жила убежденность в том, что лучшие идеи — это идеи вождя народов, что инструкция, правило, параграф важнее, чем человек. Среди густонаселенного мира рвачей и склочников Зощенко помещает и просто недалекого, не очень грамотного, но, по существу, совсем не плохого человека. Чем, например, так уж нехорош рабочий, устроивший скандал потому, что ему померещилось, будто его презирают за рабочий костюм (рассказ «Рабочий костюм»)?
«Я пишу о мещанстве, — признавался сам Зощенко, — я, по большей части, делаю собирательный тип. В каждом из нас имеются те или иные черты и мещанина, и собственника, и стяжателя. Я соединяю эти черты в одном герое, и тогда герой становится нам знакомым и где-то виденным». Очевидно, писатель не просто смешит нас, но и учит не быть смешными, учит жить так, как достойно и подобает человеку.
В своих великолепных рассказах Зощенко — подлинный гуманист. Ведь за его яростным смехом — неподдельная человеческая боль и неустанный поиск жизненного и человеческого идеала.